Они занимались любовью.

Не существует слов, чтобы описать то, что происходило между ними — неспешно, чувственно и проникновенно. Ливай взял Элиз очень медленно, постепенно погружаясь в ее лоно. Каждый рывок сопровождался ласками. Элиз чувствовала себя незащищенной и оберегаемой одновременно. А затем он долго лежал, уткнувшись лицом в ее шею, а рукой прижимая к себе.

Элиз могла бы провести всю ночь под тяжестью тела Ливая, ее пальцы рисовали завитки на мощной спине. Но он вдруг сполз на край кровати и встал. Через несколько секунд молодая женщина услышала, как зашумел душ, и тоже поднялась. Небо оставалось черным, без малейшего намека на рассвет, но она не собиралась спать.

Элиз быстро надела топ и брюки капри. Она пошарила по кухонным полкам, нашла кофе и хотела его сварить, пока Ливай принимает душ. Его мокрые вещи сохли на спинках кухонных стульев. Элиз наполнила кофеварку водой и наблюдала, как закипает кофе, размышляя о потерянном взгляде Ливая, который она увидела, открыв дверь. Что-то произошло и расстроило его настолько, что единственным утешением для него была встреча с ней.

Ливай Дэвис постоянно держался в стороне от всего, оставаясь простым наблюдателем. Он покидал людей и города не задумываясь. Но он с самого начала говорил Элиз… что с ней все по-другому. И в очередной раз она не могла не задать себе вопрос: что было бы, если бы у них было больше времени? Если бы Ливай воспринимал Элиз как человека, перед которым не надо извиняться за то, что требуется ее помощь. Если бы он считал, что ради нее стоит остановиться.

Вода в душе перестала шуметь. К тому времени кофе был готов.

Сжав в ладонях горячую кружку, Элиз пошла в комнату. В дверях она остановилась.

Обернув бедра полотенцем, Ливай сидел на краю кровати, устало сгорбившись, положив локти на колени.

— Ливай?

— Моя мама, — проговорил он.

Элиз присела рядом с ним и прижалась к его теплой спине, она молчала в ожидании продолжения, хотя догадывалась, что ей предстоит услышать.

— Ее нашли три дня назад.

Его мама, женщина, которую Элиз не знала — за исключением того, что та была частью головоломки по имени Ливай. А этого человека она, несмотря ни на что, любила.

Слезы катились по ее щекам, когда она снова и снова повторяла слова утешения. Конечно, этого было недостаточно, чтобы утешить человека, переживающего такую большую потерю.

Взяв Ливая за руку, Элиз спросила, как это случилось.

— Помощник по хозяйству нашел ее. Думал, что она спит, и попытался разбудить. — Он запустил пальцы в волосы и закашлялся. — Я должен был сделать что-нибудь.

Элиз погладила его по спине — то же самое делал он, успокаивая ее.

— Откуда ты мог знать.

Ливай покачал головой и бросил на нее холодный взгляд:

— Я знал. Она пила. Я не мог до нее дозвониться. Так было всегда, если она начинала пить. Я позвонил парню, который привозил ей еду. В очередной визит он обнаружил, что пакеты с испорченными продуктами лежат на полках. Он выбросил то, что пропало, остальное хотел убрать в холодильник, но тот был сломан… Тогда он заглянул в спальню… и позвонил в службу спасения.

Элиз все поняла:

— Она была алкоголичкой? — Он кивнул. — Ливай, мне очень жаль. Но ты не должен винить себя за то, что тебя не было рядом.

По его словам можно было судить, что такие ситуации повторялись часто. Она начала догадываться, в какой обстановке вырос Ливай.

— Она долго боролась с этой болезнью? — продолжала расспросы Элиз.

— Всю мою жизнь и, наверное, большую часть своей жизни, хотя я не могу утверждать это.

До шестнадцати лет Ливай жил под одной крышей с мамой, и самое полезное, чему он научился, это умение не попадаться ей под горячую руку.

Ливай надеялся, что когда-нибудь что-то изменится, и, возможно, они заживут нормально. Однако ему годами приходилось возвращаться в грязную квартиру, где на старом кухонном столе были разбросаны пустые бутылки. Наконец распахивалась дверь, и появлялась мама со стеклянными глазами и заплетающимся языком. Она извинялась перед парнем, который втаскивал ее в квартиру, за то, что не предупредила его о сыне, и уверяла, что он не доставит никакого беспокойства.

Воспоминания, как якорь, увлекали Ливая на дно. Элиз прикоснулась к его руке, чтобы вывести из этого состояния.

— Поэтому ты рано ушел из дома?

— Да.

Стены давили на него. Он задыхался от той жизни, но не имел возможности убежать. И теперь он рассказывает об этом Элиз. Ливай еще ни с одним человеком не делился своими переживаниями. Он вспомнил все, вплоть до пощечины матери. Тогда он был глуп и признался, что потерял школьные учебники. У маленького Ливая все замерло внутри, когда мама прошипела ему в лицо, что она сожалеет о том, что у нее не было денег на аборт и она не смогла от него избавиться.

Впоследствии он слышал это не раз. Наконец ему исполнилось шестнадцать лет, и он смог уйти из дома.

Ливай взял все деньги, которые ему удалось накопить, и купил продукты на неделю. Разгладил мятые чеки и оставил их рядом с банкой супа на столе. Деньги нельзя было оставлять. Мама непременно потратила бы их на выпивку…

— Я не думаю, что смог бы выжить, если бы остался, — признался он. Это было правильное решение, Ливай понимал это. — Но я должен был вернуться к матери. Когда моя карьера пошла в гору, я должен был сделать больше, чтобы помочь ей справиться с проблемой.

Слезы текли по щекам Элиз.

Ливай не хотел, чтобы она жалела его. Он не должен был говорить с ней о своем детстве.

Молодая женщина тихо спросила дрожащим голосом:

— Что ты мог сделать?

Проведя рукой по затылку, Ливай тяжело вздохнул:

— Я всего лишь успокаивал свою совесть оплатой аренды и покупкой продуктов.

— Ты продолжал отправлять маме деньги?

Ливай невесело рассмеялся:

— Конечно нет. Она пропила бы все деньги и пропадала бы на улице. Я арендовал для нее дом и нанял парня, который покупал продукты. — Элиз сжала губы. — Да. То же самое я предлагал и тебе в случае беременности. Я всегда так поступаю, поскольку не хочу обременять себя ответственностью.

Элиз помотала головой:

— Это не то, о чем я думала.

— Но это правда.

Ливаю хотелось дать еще один повод для того, чтобы Элиз оттолкнула его. Показать ей, каков он, чтобы раз и навсегда в ее глазах исчез огонек сострадания и нежности.

Черт, он запутался. Ему не нужно было приходить сюда.

Но он не смог.

Поэтому необходимо заставить ее держаться от него подальше.

— Правда? — возмутилась она. — Да ты всю жизнь старался заботиться о женщине, которая никогда не думала о тебе.