повлияли на меня и на то, какой я стала, особенно Led Zeppelin». Сегодня К. Азеведо — музыковед, исследователь популярной музыки, глубоко разбирающаяся в творчестве «Битлз», Led Zeppelin и прочих британских рок-групп[181].

Хотя Сьюзан Райан спустя годы будет с удовольствием слушать Led Zeppelin, в конце 1970‐х годов ее воображение будоражит «…новая волна, панк и прочее, более битловское по духу, чем арена-рок, хайр-рок и глэм-рок». Ее «…больше тянуло на мелодии, как у Элвиса Костелло, Ника Лоу, Дэйва Эдмундса»[182]. Другая американская поклонница, которая «балдела», потому что одноклассники считали ее «чудачкой», раз ей нравились «Битлз», убеждена, что этот фэндом позволил ей открыть для себя музыку за пределами того, что рекламировали журналы для подростков типа «Тайгер бит», и помог ей распознать тот же творческий посыл в начинающих исполнителях новой волны. Этим женщинам битловский фэндом словно бы выдал пропуск в мир музыки, которая изначально не предназначалась конкретно для представительниц «женской целевой аудитории»[183].

Однако, несмотря на альтернативный путь к рок-музыке, который «Битлз» открывали для девушек той эпохи, для некоторых из них Леннон, Маккартни, Харрисон и Старр по-прежнему оставались романтическими персонажами. Как и во времена битломании, предполагалось, что у поклонниц есть «любимый битл». К сожалению, как отмечает Норма Коутс, подобное поведение фанаток заставляло мужскую часть музыкальных критиков и культурных обозревателей конца 1960‐х — начала 1970‐х годов расценивать его как самоуничижение. Другими словами, как указывает Шерил Гарратт, «подобно многим другим женским переживаниям, наши подростковые увлечения опошляются, обесцениваются и, как следствие, замалчиваются»[184]. Для женщин, которых я интервьюировала и которые в семидесятые продолжали воспринимать «Битлз» в романтическом ореоле, подобные чувства никогда не исключали глубокого интереса к музыке своих кумиров; одно дополняло другое. Поклонница «Битлз» из Австралии Лесли Уэст описывает свое непреходящее увлечение как «настоящую любовь». Для нее все началось в 1973 году, когда она впервые услышала по радио песню My Love в исполнении группы Пола Маккартни The Wings. «Мне показалось, что ничего более романтического на свете нет и быть не может», — вспоминает она. И уже позднее «…увидела фотографию Пола Маккартни и „пропала“». Таким образом, для нее полюбившаяся музыка была первична по отношению к влюбленности в экс-битла[185]. У американки Мишель Копп на музыку «Битлз» была похожая реакция: поначалу она предпочитала их баллады. Соответственно, первым альбомом «Битлз», который она купила, был сборник Love Songs 1977 года. Ее сердце тоже было отдано «любимому битлу» Маккартни, причем отчасти потому, что «…благодаря ему появились их самые романтические песни». Австралийской поклоннице Кэти (1961 г. р.) также с самого детства нравился Маккартни, и не только потому, что у него было «…самое красивое лицо, самая красивая прическа», но и потому, что, как она считала, его песни были «более радостными», чем у Леннона. Для нее самым наглядным примером этой разницы является сингл 1967 года, где на одной стороне были Penny Lane, а на другой — Strawberry Fields Forever[186][187].

Клаудиа Азеведо говорит, что ее персональная битломания вспыхнула в 1975 году после прослушивания альбома Help! «Я стала называть себя Клаудией Леннон […] [и] слушала только „Битлз“ и бывших битлов». Она влюбилась в Джона Леннона «…каким он был в „Битлз“, хотя шла вторая половина 1970‐х […] Мне нравилось его остроумие и то, что он не был смазливым красавчиком»[188]. Сьюзан Райан, тоже поклонница «нового призыва 1975 года», не обращала никакого внимания на то, что Леннон выглядит совсем не так, как в 1960-е. Уже будучи поклонницей музыки «Битлз», после фильма A Hard Day’s Night Райан решает, что «ничего грандиознее [Леннона] в ее жизни не было». Для нее чувство юмора и интеллект Джона сливались с обаянием его певческого голоса и авторским даром[189]. Джен Фенник (США, 1963 г. р.) не помнит себя вне «Битлз», тем не менее начало своего увлечения датирует 1976 годом. «Своим битлом» она всегда считала Джорджа Харрисона: «Он оказал огромное влияние на мой (очень эклектичный) духовный путь, и [как раз про него] мне все понятно — иногда даже чересчур»[190]. Подобно своим предшественницам из фэндома шестидесятых, эти девушки испытывали к «Битлз» восторженное эмоциональное влечение, в котором присутствовал интерес как к музыке, так и к ее исполнителям.

Однако это относилось не ко всем поклонницам, даже если некоторые из них и реагировали подобным образом. Джули Риквуд (Австралия, 1957 г. р.), у которой серьезное увлечение группой пришлось на средний и старший подростковый возраст, битломания поразила еще в детстве, причем особенно то, насколько ее участницы «…были едины в выражении солидарности и своей любви» к Битлз. Тем не менее для нее участие в фэндоме, по ее словам, «…всегда шло без эмоционального перехлеста, и всегда без сексуального подтекста»[191]. Джулия Снирингер признает Пола Маккартни «обаяшкой», но ей «…в голову не приходило записывать [„Битлз“] в сердцееды». Хотя ей нравились их музыка и стиль — особенно одежда в стиле мод, которую они носили в середине шестидесятых, — но такими уж красавцами они ей не казались, поэтому грезить о том, что кто-то из них мог бы стать ее «парнем», тоже было незачем[192].

Еще одна группа, которую историки битловского фэндома по-прежнему обходят вниманием, — это лесбиянки. Барбара Джейн Брикман считает, что внутри устоявшейся гетеронормативной культуры рок-музыки лесбиянки обычно превращаются в невидимок. Бытует мнение, что они слушают исключительно «фем-музыку» (радикальный riot grrrl[193], куда попадает и сепаратистский фолк, и панк) и в жизни не сознаются, что у них есть «любимый битл»[194]. Однако в 2018 году в интернете распространилась черно-белая фотография, на которой изображены две девушки на концерте «Битлз» 1964 года, выглядящие так, будто они собираются поцеловаться. Опубликованное в аккаунте музыканта Джека Уайта в знак протеста против случая гомофобии на одном из его концертов, это фото, возможно, впервые стало для битловского фэндома поводом задуматься о том, что битломанки-лесбиянки существовали как тогда, так и сейчас. Художница и музыкант Пэт Плейс (США, 1953 г. р.) стала фанаткой группы с тех пор, как увидела «Битлз» на «Шоу Эда Салливана» в 1964 году. Все это время у нее был и есть «любимый битл» (Джордж Харрисон), и она признается, что даже была влюблена в него. Ей нравилось, что в Харрисоне и остальных членах группы чувствовалась «какая-то [юношеская] мягкость» и что они писали «действительно хорошие песни о любви». Несмотря на то что ее влюбленность в Джорджа носила скорее платонический, чем романтический характер, она вполне была способна оценить их «миловидность и привлекательность». Подобная