Тот вошел, вытер ноги так же неторопливо и уверенно, как стучал в окно. Обычно именно так взрослые показывают детям, еще не умеющим как следует вытирать ноги, как это нужно делать. Мартин закрыл дверь, а незнакомец стащил с головы свою шерстяную шапку и сунул ее в карман.

Теперь они уже почувствовали и его запах – это скорее был запах крестьянина, чем бездомного бродяги. От него пахло кожами, навозом, древесным дымом. В этом запахе было что-то очень древнее. Монгольские лошади на высоком утесе. Юрты. Парящие в небе орлы. Длинное пальто незнакомца чем-то напоминало шинель времен Наполеона: потертое, с обтерханным подолом, из не слишком плотной черной шерстяной ткани и с самыми настоящими латунными пуговицами. На плечах у него таял снег.

– С Рождеством вас. – Гевин подал незнакомцу обещанное угощение. – Моя мать сама эти пирожки пекла, своими собственными прекрасными руками. Качество – пять звезд. В начинке столько фруктов.

– Пожалуйста, Гевин, перестань, – тихо сказал Лео. – Совершенно необязательно так гнусно себя вести.

Незнакомец сделал маленький глоток бренди, словно пробуя его на вкус, откусил кусочек пирожка и стал жевать, прикрыв глаза. Со стороны могло показаться, что вся семья напряженно ждет результата, считая до десяти.

А Мартин все копался в памяти, пытаясь вспомнить этого человека. Вот если бы у него волосы были покороче и не было бороды…

Наконец незнакомец удовлетворенно кивнул: пирожок ему явно пришелся по вкусу. И все в комнате с облегчением вздохнули. Незнакомец сделал еще глоток бренди и, шагнув к столу, поставил на него свой бокал. Эмми и Софи тут же немного отодвинулись вместе со стульями, чтобы он, не дай бог, к ним не прикоснулся. И все же влажным подолом долгополого пальто незнакомец нечаянно задел колено Эмми. Затем он вышел в центр комнаты, и стало видно, что в его густой бороде застряли крошки пирога.

– Кто из вас хочет сыграть со мной в одну игру? – спросил он.

– Никто из нас ни во что с вами играть не хочет, – решительно заявил Мартин. – Мы хотим продолжать наслаждаться приятным вечером, как и до вашего появления.

Незнакомец, однако, не обращая на его слова внимания или, может, просто не желая слышать отчетливо прозвучавшее в них раздражение, тут же свое предложение повторил.

– Конечно же, кто-то из вас захочет сыграть со мной.

– Послушайте, – все больше раздражаясь, сказал Мартин, – вас угостили бренди. Вам дали закусить. И теперь, по-моему, было бы неплохо, если бы вы снова отправились куда шли.

– Но я шел именно сюда, – возразил незнакомец.

Некоторое время все молчали, переваривая его заявление, потом Гевин взорвался:

– Может, хватит нам голову морочить, а?!

– Гевин, – предостерегающе прошипела Сара, – смотри! Боже мой…

Незнакомец распахнул свое пальто, и стал виден специальный внутренний карман, явно отвисший под тяжестью оружия, которое тут же и было извлечено и оказалось дробовиком с укороченным стволом. Увидев обрез, Аня судорожно, словно икая, с силой втянула в себя воздух, зато Дэвид восторженно воскликнул: «Ух ты!» Вытащив обрез, незнакомец резко отодвинул в сторону коробку с конфетами «После восьми» и сырную тарелку, разостлал на освободившемся пространстве плетеную салфетку и осторожно положил на нее ружье, стараясь не поцарапать полированную ореховую столешницу.

– Боже мой! – вслед за дочерью прошептала Мэдлин.

У Лео от изумления буквально отвисла челюсть.

Аня заплакала.

– А это ружье настоящее? – спросил Дэвид.

– Пожалуй, следует допустить, что это так, – ответил ему Мартин.

Впрочем, вопрос Дэвида был, безусловно, вполне уместен, поскольку ружье и впрямь казалось каким-то странным, допотопным, так что могло быть и театральной бутафорией, хотя его тяжесть, когда незнакомец клал обрез на стол, смогли оценить все.

– Боже мой, – снова прошептала Мэдлин, задыхаясь, – боже мой…

– И все-таки кому-то действительно следует позвонить в полицию, – сказала Софи.

– Мы с вами раньше не встречались? – спросил у незнакомца Мартин, придя к выводу, что проблема эта, безусловно, медицинская, а значит, ему стоит снова взять на себя роль, которую ему довольно давно уже играть не доводилось, однако сейчас именно эта роль казалась ему и на редкость подходящей, и весьма комфортной.

– И все-таки одному из вас наверняка захочется сыграть со мной в эту игру, – снова сказал незнакомец.

Эмми встала, и незнакомец тут же произнес:

– Останьтесь с нами.

Она послушно села, и Гевин ободряюще похлопал ее по руке.

– Боюсь, вам придется немедленно уйти из нашего дома, – решительно сказал незнакомцу Мартин. – Немедленно!

– Вы что же, в заложники нас взять намерены? – поинтересовался Гевин. – Нет, мне просто интересно!

– Неужели ни у одного из вас не хватает смелости, чтобы сыграть в мою игру? – не отвечая Гевину, спросил незнакомец.

– Да при чем здесь смелость, черт побери! – взорвался Гевин. – Речь идет о том, что вы вторглись в чужой дом, нарушили наш милый семейный праздник, помешали нам спокойно ужинать, а теперь еще и настаиваете на том, чтобы мы непременно приняли участие в какой-то безумной пантомиме, режиссером которой вы же и являетесь!

– Гевин, – тихонько окликнул его отец, говоря взглядом: «Сейчас я уберу отсюда эту штуковину», и повернулся к незнакомцу: – Боюсь, вам все-таки пора уходить.

Тот улыбнулся и медленно обвел глазами комнату, словно оценивая каждого из присутствующих.

Софи, стиснув руку Ани, прошептала:

– Все будет хорошо, дорогая.

– Ну все! – сердито поддержал ее Гевин и встал. Его разозлило не столько вторжение этого типа в их дом, сколько спокойное и уверенное поведение отца, которое как бы вынудило его, Гевина, вновь оказаться в положении подчиненного.

– Гевин! – не то прошептала, не то прорычала Сара.

Но он уже схватил обрез.

– Нет, – быстро сказала Эмми, – нет, Гевин, пожалуйста!

Однако Гевин двинулся навстречу незнакомцу, опрокинув свой стул, и Лео в ужасе воскликнул, закрывая руками лицо:

– Охренеть!

Впрочем, Гевин еще и сам толком не знал, как ему поступить с ружьем, но он понимал одно: в данный момент именно он здесь главный источник силы, именно у него в руках скипетр, именно он сейчас на троне… Но чем дольше он держал в руках обрез, тем скорее утрачивал былую уверенность. Может, лучше вернуть оружие этому типу и еще раз приказать ему убираться вон? А может, наоборот, конфисковать обрез и пригрозить наглецу полицией?

– Боюсь, вам все же пора, – снова повторил Мартин, совершая непростительную ошибку: он не учел, что сейчас самым опасным человеком в комнате стал его старший сын. Он этого никак не ожидал и понятия не имел, что теперь делать. Семья всегда казалась ему чем-то куда более сложным, чем работа нейрохирурга.