Довольный произведенным на Грека эффектом, Сухумский как ни в чем не бывало натянул брюки и сел рядом с ним у стены.

– Что ты думаешь делать? – справившись с шоком, спросил Артем.

– Гурфинкель, я в него верю, уже на днях добьется проведения повторной экспертизы, – с предвкушением реванша сообщил Иса. – Только уже не девочек – моей. Покажу этим продажным экспертам, чем Петр Первый убил своего сына.

– Иван Грозный, – улыбнувшись рваными губами, поправил кавказца Грек.

– Э-э, брат, какая разница?!. – через силу рассмеялся сокамерник. – Главное – результат. Как в той телевизионной рекламе: «Размер имеет значение».

– Да уж, – кивнул Артем. – Там, кажется, еще одна была. Какой части вашего тела никогда не помешает дополнительный объем? Конечно…

– Кошельку, – тут же нашелся Иса и снова рассмеялся, на сей раз – от души.

Однако тут же замолчал. В открывшейся кормушке камеры показалась помятая, недовольная рожа контролера. Натужно заскрежетал давно не смазываемый замок. Дверь медленно распахнулась.

На пороге, как клоуны в цирке, стояли и пялились в глубь камеры два цирика – толстый и тонкий. Высокий амбал непринужденно поигрывал резиновым «демократизатором», похлопывая дубинкой по раскрытой ладони. Опытным взглядом оценив удовлетворительное состояние Артема, на удивление быстро оклемавшегося после первого в жизни личного знакомства с разъяренными бойцами ОМОНа, здоровяк пролаял с ленцой:

– Греков, на выход, – а потом, переглянувшись с напарником, с нескрываемым удовольствием и блуждающей на губах глумливой улыбочкой наблюдал, как задержанный с трудом встает, опираясь на плечо сверкающего зенками сокамерника и, подволакивая одну ногу и стискивая зубы от боли, хромает в сторону двери.

– Шевели копытами, с-сука! – вякнул, посторонившись с прохода, тщедушный коротышка, покачивая раскрытыми наручниками. – Лицом к стене!!! Грабли за спину!!!

Грек, внутри которого все клокотало от негодования, молча повиновался. Холодные браслеты снова сдавили его запястья. Пролязгал замок в закрытой цириками двери камеры.

– Вперед, по коридору! – процедил амбал. Но едва задержанный отлип от стенки и сделал первый шаг, размахнулся что было сил и ударил припадающего на одну ногу Артема резиновой дубинкой по спине. Он был профессионал и знал, куда нужно бить, чтобы, не оставляя следов, доставить клиенту ИВС максимальную боль, – точно между лопаток. От такого удара даже у здорового быка мгновенно сбивается дыхание и темнеет в глазах. Что уж тут говорить об этом, едва двигающим подпорками, куске свежеотбитого антрекота…

Сдавленно охнув, Грек неуклюже рухнул на каменный пол коридора, в последний момент успев сгруппироваться, поджать колени и упасть «правильно», на бок, сохранив от травмы и без того превращенное в сплошную ссадину лицо. Но падение все равно оказалось болезненным.

– Слепой, что ли, спотыкаешься на ровном месте?! – не удержался от довольного смешка контролер-коротышка. Он явно страдал комплексом неполноценности и поэтому старался возвыситься в собственных глазах посредством безответного насилия над задержанными. Ловко подпрыгнув, он отвесил лежащему на полу Греку смачного пинка. Несмотря на рахитное – соплей перешибешь – телосложение, низкорослый цирик служил в ИВС давно, а, следовательно, был профессионалом по части измывательств. В особенности если вышеобозначенные, и без того приятные для души побои щедро оплачивались неким заказчиком, очень заинтересованным в надлежащей «прессухе» конкретного задержанного. Поэтому неудивительно, что удар ногой пришелся Артему не по ягодицам, а чуть выше – по копчику. В то самое место внизу позвоночника, откуда, если слепо верить дедушке Дарвину и его шизофренической теории, у наших прыгающих по пальмам лохматых предков начинался хвост. От дикой, нестерпимой боли Грек захрипел.

– Встать была команда! – рослый контролер нагнулся, сцапал пытающегося отдышаться Артема за шиворот и рывком привел в частично вертикальное положение, поставив на колени. – Ну?! Ты плохо понял, пидор? Или ребра пересчитать?

– Я тебе, тварь, – прошептал, морщась, Грек, – самому зубы твои гнилые пересчитаю. Дай только выйти…

– Можешь даже не надеяться, – осклабился мент. – Я в курсе, за какие подвиги тебя к нам в санаторий упаковали. Так что моли Бога, чтоб хотя бы сдохнуть успел на свободе. Прокурор тебе за такой букет лет пятнадцать лагерей нарисует, как с куста.

– Посмотрим, – коротко бросил Артем, встал в полный рост и, пошатываясь, двинулся вперед.

Цирики привели его в комнату для допросов этажом выше. Прикрученный к полу деревянный двухтумбовый стол и вмурованная в бетон металлическая табуретка для задержанного. За столом, дымя сигаретой, развалился помятый, пыльный, словно только что вытащенный из шкафа с нафталином мужик лет сорока пяти. На нем был дешевый костюмчик, повязанный на расстегнутом вороте линялой рубашки галстук-лопата. Сальная шкварка приглаженных редких волос, усыпанных крупинками перхоти, и постоянно бегающие, глубоко посаженные лисьи глазки. Тут же лежала тонкая картонная папка с документами. Едва открылась дверь и контролеры ввели задержанного, он торопливо раздавил окурок в банке из-под зеленого горошка и с интересом уставился на Артема.

– Снимите с него наручники и можете быть свободны, – кивнул он цирикам, усадившим Грека на табуретку и выжидательно вставшим по обе стороны сзади.

Некоторое время потирающий запястья Артем и его визави молча изучали друг друга. Потом мужик шумно выдохнул, громко хлопнул ладонями по крышке стола, пододвинул к себе папку, открыл, быстро пробежал глазами первую страницу с таким умным видом, словно сейчас видел ее впервые, что-то одобрительно промычал себе под нос, откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула, сцепил руки на груди и, таращась на нуждающегося в срочном медицинском осмотре задержанного, бодренько так сказал:

– Ну что ж, давайте знакомиться, Артем Александрович! Моя фамилия Птицын. Зовут – Алексей Михайлович. Я следователь. Мне поручено вести ваше дело. А также… м-да… поставить вас в известность, что не позднее чем завтра вам будут официально предъявлены обвинения сразу по нескольким статьям УК Российской Федерации. В их числе – кража, хранение наркотических веществ и нанесение тяжких телесных повреждений сотруднику милиции, находящемуся при исполнении им своих непосредственных служебных обязанностей. К тому же еще не совсем ясен эпизод с гибелью в автомобильной катастрофе трех сотрудников ОМОНа. Чудом выживший водитель «УАЗа» до сих пор находится в реанимации в тяжелом состоянии. Перелом основания черепа и сильная черепно-мозговая травма. Да и результатов технической экспертизы автомобиля пока нет… В общем, если после того, как парень придет в сознание и даст показания, выяснится, что авария произошла по вашей вине, одним пунктом обвинения в вашем уголовном деле станет больше. Это, что называется, вкратце.

– Быстро подсуетились, браво, – холодно усмехнулся Артем. – Вот что значит хорошо подмазать ржавые шестеренки механизма правосудия.