— Я в этом не уверен. По-моему, происходило нечто очень странное, необъяснимое.

— Сид, тебе надо провериться у врача. У тебя что-то с головой.

— Наверно. Я не спорю. Но с тех пор как я купил эту тетрадь, мир как будто соскочил со своей оси. То ли я пользуюсь синей тетрадью, то ли она пользуется мной. Я понятно выражаюсь?

— Не очень.

— Ладно, попробую иначе. Ты когда-нибудь слышал о такой американской писательнице — Сильвии Максвелл? В двадцатых-тридцатых у нее вышло несколько романов.

— Я знаю Сильвию Монро, печатавшуюся в этот же период.

— У нее есть «Ночь оракула»?

— В каком-то названии было слово «ночь». «Ночь в Гаване» или «Ночь в Лондоне» — что-то в этом роде. Ты можешь уточнить в библиотеке.

От синей тетради мы постепенно перешли к земным материям. Я упомянул про сценарий «Машины времени» для Бобби Хантера, с помощью которого рассчитывал поправить наши финансовые дела. Рассказал в общих чертах сюжет, легший в основу заявки. Реакция была почти нулевая. Джон отделался короткой репликой. «Толково» или что-то в этом роде. Я испытал чувство ужасной неловкости, как будто предстал в его глазах этаким щелкопером, пытающимся продать свою писанину подороже. Как оказалось, его немногословность вовсе не означала неодобрения. На самом деле, оценив серьезность ситуации, он обдумывал, как помочь мне выкрутиться.

— Конечно, это полная бредятина, — продолжал я, — но если на студии мой сюжет понравится, мы с Грейс снова на плаву. А если нет, будем тонуть дальше. Глупо строить планы в зависимости от такой ерунды, я понимаю, но другой козырной карты у меня на руках нет.

— Как знать, — возразил Джон. — Если с «Машиной времени» ничего не выйдет, ты мог бы написать какой-нибудь другой сценарий. Ты в этом знаешь толк. Хорошенько надави на Мэри, и она, я уверен, найдет хорошего покупателя на твой товар.

— В кино так не делается. Они тебя находят, а не ты их. Ну разве что есть оригинальная идея, а таковой у меня нет.

— А я к чему веду? Кажется, у меня есть для тебя неплохая идея.

— Идея фильма? Мне казалось, кино — это не твоя стихия.

— Пару недель назад я наткнулся на коробку со своими старыми вещами. Первые рассказы, начатый роман, две или три пьесы. Написаны бог знает когда, в ранней молодости. К счастью, не опубликованы. Один рассказ показался мне вполне сносным. Печатать его я все равно не стану, так почему бы тебе не переделать его в киносценарий? Может, мое имя поможет делу. Скажешь продюсеру, что адаптировал неизвестный рассказ Джона Траузе, вдруг он на это клюнет? Не знаю. Даже если им на меня плевать с высокой колокольни, главное, в рассказе есть визуальный компонент, и эти образы, мне кажется, сами просятся на экран.

— Разумеется, твое имя поможет делу. Еще как поможет.

— Короче, прочитай и скажи, что ты думаешь. Это, по сути, черновик, а не готовая вещь, так что не суди слишком строго. И не забывай, это написано зеленым юнцом, я тогда был намного моложе, чем ты сейчас.

— О чем рассказ?

— Для меня он нетипичен, так что тебя ждет небольшой сюрприз. Наверно, его можно назвать политической притчей. Все происходит в воображаемой стране в тысяча восемьсот тридцатых, хотя на самом деле это тысяча девятьсот пятидесятые, и страна узнаваемая. Маккарти, HUAC,[12]«красная угроза», — вся эта зловещая карусель. Идея не нова: всякому правительству, даже в мирное время, необходимы враги. Если таковых нет, их выдумывают, чтобы запуганное население сидело тихо и не высовывалось.

— Судя по ландшафту, это Соединенные Штаты? Или все-таки нет?

— Нечто среднее между Северной и Южной Америкой. Бывшие колонии, получившие независимость, после бесконечных войн и стычек, объединились в огромную конфедерацию. Возникла новая империя — что дальше? Кого назначат в ее враги, дабы удержать своих граждан в страхе, а границы в неприкосновенности?

— И каков же ответ?

— Стране грозит вторжение варваров. Когда-то их вытеснили из приграничных районов, и вот теперь распространяются слухи, что огромное войско захватило окраинные территории и подстрекает к бунту местные племена. Откровенная деза. «Вражеское войско» составляют правительственные солдаты. Такая большая пропагандистская игра.

— Кто рассказчик?

— Секретный эмиссар, прибывший на границу с целью проверить слухи. Он не в курсе сговора на самом высоком уровне. В результате его арестовывают и обвиняют в государственной измене. Ситуация осложняется тем, что офицер «вражеской армии» уводит у него жену.

— Тотальный обман и интриги.

— С одной стороны. И невинная жертва обстоятельств — с другой.

— И называется это?..

— «Империя костей». Рассказ не длинный, страниц сорок пять — пятьдесят, но выкрутить из него фильм, по-моему, можно. Решай сам. Захочешь его использовать — благословляю, не захочешь — отправь в корзину, и мы к этому больше не вернемся.

От Траузе я ушел ошеломленный, онемевший от благодарности, и даже маленькая пытка — присутствие Реджины, провожавшей меня до дверей, — не могла умалить моего счастья. Конверт лежал в боковом кармане моей спортивной куртки, и, когда по дороге к метро я в очередной раз ощупывал его, меня так и подмывало вытащить рукопись и начать читать посреди улицы. Джон всегда поддерживал меня в работе, но этому подарку я был в не меньшей степени обязан Грейс. Ее будущее во многом зависело от меня, полуинвалида, и, чтобы мы смогли подняться, Джон был готов на всё — даже отдать мне на растерзание рассказ. Положим, шанс, что из этой затеи что-нибудь выйдет, был близок к нулю, но не в этом дело. Главным была его готовность раздвинуть границы обычной дружбы, с головой погрузиться в наши внутрисемейные трудности — бескорыстно, не думая о собственной выгоде.

Пока я доплелся до станции «4-я улица», было уже начало шестого, самый час пик. Держась за перила, чтобы, не дай бог, не загреметь вниз, я осторожно преодолел два пролета крутой лестницы и остановился на запруженной платформе в ожидании поезда, совершенно не рассчитывая на свободное местечко. Вагон будет забит под завязку, и, чтобы почитать хотя бы стоя, надо сначала отвоевать себе какое-то пространство. Не успели двери открыться, как я, наплевав на этикет, рванулся внутрь мимо хлынувших навстречу пассажиров. Я был первым, а что толку! Ввалившаяся следом толпа оттеснила меня к середине вагона, и к моменту, когда двери закрылись и поезд начал медленно набирать скорость, меня стиснули с двух сторон так, что я не мог пошевелить рукой, не то что извлечь конверт из кармана. Живая масса, и я с ней, качалась взад-вперед, рывками продвигаясь по тоннелю. В конце концов мне удалось выпростать руку и ухватиться за поручень, но это был мой последний подвиг. На ближайших станциях народ почти не выходил. Если кто и покидал вагон, его место мигом отвоевывали двое новеньких, а сотни неудачников провожали их тоскливыми взглядами в надежде на следующий шанс. Подъезжая к «Берген-стрит», я потянулся было к боковому карману, но тут же получил толчок в спину, после чего людской поток подхватил меня, крутанул в опасной близости от железной стойки и вынес на платформу. Первым делом я проверил, на месте ли конверт. Конверта не было. Толпа по инерции протащила меня еще метра два, прежде чем я заработал локтями в отчаянной попытке развернуться. Двери закрылись раньше, чем я пробился к вагону, и напрасно я колотил по стеклу, машинист даже не посмотрел в мою сторону. Поезд «F» умчался дальше, оставив меня с носом.