– Он кот любящий, когда рядом кто-то есть.

«Прада», подумала она, снова коснувшись юбки. Она купила пару черных лодочек «Прада», убедив себя, что они долго проносятся. К тому же на распродаже. По правде говоря, она выдержала жесточайшую битву на ежегодной распродаже в «Сакс» на восьмом этаже, чтобы их получить.

Лейблы не имеют значения, напомнила она себе, пока коварный внутренний голосок шептал «Прада», «Прада»…

– Почему вам приходится забирать почту? – спросила она, чтобы отвлечься от «Прада». – Разве ее не приносят?

– Нет, у меня абонентский ящик на почте. Один час, и я сделаю за вас все дурацкие дела.

– Класс, – просияла она, показав крошечную ямочку. – Мне нужно кое-что в отделе личной гигиены женщин. Я дам вам список.

Зеленые глаза весело прищурились.

– У меня есть сестры, мать, целый выводок мачех, а также бесчисленные тетки и кузины. Думаете, меня можно таким смутить?

– Час, – сдалась она. – И я забираю платье.

– Заметано. Можете переодеться там. И освободите волосы из этой штуки. Мне они нужны распущенными.

Следуя указаниям, она вышла в просторную ванную, черную с белым, как кухня, но с трельяжем. Того сорта, от которого ей хотелось проливать слезы в каждой примерочной большого магазина.

Она переоделась в мягкое голубое платье. Восхитилась не только ощущением того, что на ней надето, – она и раньше примеряла платья модных дизайнеров, – но сознанием того, что оно может принадлежать ей.

Немного велико в бюсте, большой сюрприз, но сидит неплохо. И она может отдать его в переделку. И поскольку она очень хотела получить проклятое платье, то сбросила босоножки и освободила волосы.

Когда она снова вышла, он стоял у окна и смотрел на улицу.

– Со мной нет косметики, – начала она.

– Она не понадобится. Только предварительная работа. – Он повернулся, изучая ее.

– Цвет вам идет. Но вам лучше в более ярких тонах. Идите сюда.

– Вы любите командовать, когда входите в роль художника, – заметила она и, проходя мимо мольберта, остановилась. На бумаге было ее лицо. Рисунок повторялся снова и снова, в разных ракурсах, с разными выражениями.

– Это все я? Странно.

Она снова почувствовала себя выставленной напоказ.

– Почему бы не пригласить ту девушку, которая позировала для русалки? Она прекрасна.

– Есть много типов красоты. Мне нужны ваши волосы…

Он запустил руки в ее волосы, взбил и показал, где встать.

– Взмахните волосами!

Она повиновалась. Глаза сверкнули. Не гневом. Чисто женским весельем.

– Вот так.

Он сжал ее подбородок, приподнял голову.

– Стойте в такой позе. Вы знаете куда больше, чем я, чем любой мужчина. Я вижу вас в лунном свете, в свете звезд, в свете костра, но никогда не проникну в ваши думы, в ваши мысли. Мужчины, любующиеся танцем, воображают, что могут вас получить. Но они не могут. Пока вы не выберете кого-то одного. Вы не принадлежите никому, пока не сделаете выбор. В этом ваша сила.

Он шагнул к мольберту.

– Подбородок вверх. Голову откинуть. Взгляд на меня.

Опять ее сердце колотится. Опять во рту пустыня. И на этот раз она ощутила, как ее ноги подкашиваются.

Как он это делает?

– Скажите, все женщины, которых вы пишете, влюбляются в вас?

– Некоторые успевают возненавидеть. Или испытывают острую неприязнь.

Он отбросил страницу с набросками. Начал новую.

– А вам это безразлично, поскольку вы получаете то, чего добиваетесь.

– Конечно. Смотрите на меня. А скажите, почему романы ваши – для подростков?

– Потому что это весело. В юности и отрочестве так много драм. Желание. Открытие. Ужасная потребность принадлежать кому-то. Ужасный страх не быть, как все. Добавьте оборотней. И получается аллегория, и становится еще веселее.

– Ну, да, оборотни – настоящее веселье, что тут скажешь! Но моей сестре Райли действительно понравилась ваша первая книга.

– Правда?

– Кейли рулит, и Эйден крут, но особенно она любит Мела.

– Вот это мило. Мел – лучший друг главного персонажа и очень неуклюжий болван.

– Вполне логично, поскольку она сама глупа, как пробка, и поэтому всегда на стороне неудачника. Я пообещал ей, что куплю вторую книгу, а вы ее подпишете.

Она зажмурилась от удовольствия.

– Через месяц у меня будет несколько сигнальных экземпляров. Я подпишу один и пришлю вам.

– Здорово. Я тут же стану ее любимым братом.

– Держу пари, вы уже ее любимый брат. Вы ее выслушиваете, и даже когда дела плохи, дарите что-нибудь на счастье.

– Развернитесь.

– Что?

Он покрутил в воздухе пальцем.

– Нет-нет, круто развернитесь.

На этот раз палец быстро дернулся.

Она почувствовала себя глупо, но все же быстро покружилась.

– Еще раз. Руки вверх, постарайтесь увлечься тем, что делаете.

Он включил музыку, чтобы отвлечь ее, помочь стать естественной.

– Так лучше. Замрите в этой позе, рук не опускайте. Ваш отец служил за океаном?

– Раза два. В Германии. Но тогда я была совсем маленькой и ничего не помню. А в Италии было славно.

– Ирак?

– Да, а вот это уже было скверно. Он дислоцировался в Форте Ли в Виргинии. Так что мы там жили.

– Тяжко.

– Армейская жизнь не для слабаков.

– А сейчас?

– Стараюсь не быть слабачкой. Но вы спрашиваете, что он делает сейчас? Вышел в отставку, и они переехали на Аляску. Им там нравится. Купили небольшой магазин, едят бургеры с лосятиной.

– О’кей… Свободнее! Снова тряхните волосами. Вы там бывали?

– В Джуно? Пару раз. Устроилась на работу в Ванкувере, потом отправилась в Джуно. Нашла место в Миссуле, а когда работа закончилась, снова добралась до Джуно. Бывали там?

– Да, это потрясающе.

– Точно.

Она мысленно представила себе город.

– Все равно что другой мир. Новая планета. Не ледяная планета Хот, но что-то вроде.

– Что?

– Хот, ледяная планета. «Звездные войны», «Империя наносит ответный удар».

– Ах, да…

Видимо, не слишком рьяный фанат «Звездных войн», решила Лайла и вернулась к прежней теме.

– Что вы рисовали на Аляске?

– Пейзажи, ибо только безумец откажется от такого. Одну из женщин инуитов в образе Снежной королевы, возможно, правительницы ледяной планеты Хот, – добавил он, чем заработал ее сияющую улыбку.