Он не думал, что так заинтересуется ею, этой женщиной с глазами цыганки, которая орудует инструментами, как другая управляется с помадой. Той, которая разделяет его ви́дение незаконченной картины и предлагает утешение незнакомому человеку.

Женщиной, пишущей об оборотнях-подростках и не имеющей своей квартиры. Причем по своему выбору.

Или он не до конца ее разгадал?

Но разгадает, когда нарисует.

Думая об этом, он установил мольберт и стал натягивать холст.

Лайла стояла у дома Аша, изучая его в ярком свете дня. Выглядит так обычно! Просто старое кирпичное здание. Невысокое. Любой прохожий может посчитать, как когда-то она, что тут не меньше полудюжины квартир. Прекрасных квартир, которые расхватали молодые профессионалы, гоняющиеся за атмосферой даунтауна.

Но в реальности ничего подобного не было. В реальности Аш устроил себе дом, точно отражающий его суть и характер. Художник. С большой семьей. Тот, кто смог сочетать обе части своей жизни и создать пространство, в котором могли сосуществовать эти части.

По ее мнению, это требовало точного глаза и немалого самосознания.

Аштон Арчер точно знает, кто он и чего хочет.

И по причинам, не имеющим смысла, он хотел написать ее.

Она подошла, нажала кнопку звонка.

Он, возможно, дома. Разве ему не надо работать? Да и ей тоже бы надо работать, но она просто не могла сосредоточиться. Зато теперь помешает его работе. А ей стоило просто послать ему эсэмэску и предупредить…

– Что?!

Голос был такой резкий, что она подскочила от неожиданности. Она явно не вовремя.

– Простите. Это Лайла. Я только хотела…

– Я в мастерской.

– О, тогда я…

Что-то зажужжало, что-то щелкнуло. Она осторожно повернула дверную ручку. Дверь открылась: очевидно, это означало приглашение.

Она осторожно вошла, закрыла за собой дверь. Что-то снова щелкнуло, определенно щелкнуло. Лайла направилась к лестнице, но повернулась и подошла к решетке лифта.

Кто не захотел бы подняться в таком, спросила она себя.

Войдя в лифт, она закрыла за собой дверь, нажала кнопку с цифрой три и улыбнулась, когда кабина со стонами и скрипом стала подниматься.

Как только она остановилась, Лайла сквозь решетку увидела Аша. Он что-то набрасывал на холсте.

Нет, не на холсте. На большом листе бумаги.

– Я хотела прогуляться. У меня полно дел. Я принесла кофе. И маффин.

– Прекрасно.

Он даже не взглянул на нее.

– Положите все это и встаньте вон там.

– Я ходила в полицию и хотела рассказать…

– Встаньте вон там и рассказывайте. Нет, это положите.

Он подошел, выхватил у нее пакет из кондитерской, поставил на захламленный рабочий стол и подвел ее к длинному ряду окон.

– Изогнитесь вот так, но смотрите на меня.

– Я пришла не для того, чтобы позировать, да и звали вы меня прийти завтра.

– Сегодня тоже неплохо. Смотрите на меня.

– Я не соглашалась позировать. Честно говоря, мне неловко…

Он зашипел на нее:

– Да помолчите же хоть минуту! Нет, не так…

Она обреченно вздохнула.

На несколько секунд она почувствовала себя бабочкой на булавке.

– Я говорила, что не подойду вам.

– Нет, вполне подходите. Дело в настроении.

Он отбросил карандаш и прищурился. Ее сердце забилось сильнее. В горле пересохло.

Он запустил пальцы в волосы.

– Какой маффин?

– Э… французское яблоко. Звучит сказочно. Я проходила мимо пекарни Люка, по пути из полицейского участка. Вот и подумала, что нужно зайти и рассказать вам все.

– Прекрасно. Рассказывайте.

Он порылся в пакете, вытащил два стаканчика кофе и огромный маффин.

Когда он вгрызся в маффин, она нахмурилась.

– Это очень большой маффин. Я думала, мы его разделим.

Он откусил второй кусок.

– Вряд ли. Итак, полиция?..

– Я пошла туда и застала Файн и Уотерстона, как раз когда они уходили. Но они задержались, чтобы послушать вашу теорию взлома и насчет духов.

Наблюдая за ней так пристально, словно в руках у него был карандаш, он глотнул кофе.

– Они сказали, что подумают, но таким тоном, что стало ясно: никто не станет тратить время на то, что, по их мнению, чистая глупость. Они были слишком вежливы, и это вывело меня из себя. А вас? Почему вы не вышли из себя?

– Потому что понимаю их точку зрения. Даже если они поверили бы, что очень сомнительно, что они должны делать дальше? Куда двигаться? Никуда. У меня нет ничего определенного, у вас нет ничего определенного. Тот, кто вломился сюда и в квартиру Джули, возможно, уже успел это понять. В какой бы пакости ни были замешаны Оливер и его подружка, мы тут ни при чем. Я намерен расспросить родственников, узнать, не сказал ли он чего-то им. Но это вряд ли, особенно если он впутался во что-то нелегальное или скользкое, а возможно, в то и другое.

– Мне очень жаль.

– Не о чем тут жалеть. Может, он хвастался родным: слово там, слово здесь. И я смогу сложить все обрывки в единое целое.

Он разломил остаток маффина, протянул ей половину.

– Спасибо.

– Очень вкусно. Вам нужно было купить два.

Он схватил стаканчик с кофе, пересек мастерскую и рывком открыл двойные двери.

– О господи! Это что, костюмерная?

Лайла пришла в полный восторг и почти подбежала к нему.

– Взгляните только! Платья, шарфы, украшения! А белье! Его почти не будет на теле, если надеть! В старших классах я играла в школьном театре, недолго, потому что отца перевели, но больше всего любила наряжаться!

– Все это не подходит, но пока придется обойтись вот чем.

Он вытащил мягкий голубой сарафан.

– Не тот цвет, не та длина, но фасон лифа приблизительно тот, что требуется. Наденьте и снимите туфли.

– Не надену.

Но она коснулась юбки, мягкой летящей юбки.

– Это так красиво!

– Наденьте его на час. Дайте мне час, и оно ваше.

– Вы не можете подкупить меня… но это «Прада»!

– Оно ваше на один час.

– У меня дела… и Томас…

– Я помогу вам с проклятыми делами. И мне все равно нужно забрать почту. Я не забирал ее много дней. А Томас – кот, с ним все будет в порядке.