Одевалась Елизавета с особой тщательностью. Когда одна из прислуживающих женщин, покачав головой, посоветовала сменить светлое, почти белое платье на более темное, принцесса вскинула голову:

— Мне решать, в чем выходить из Тауэра!

Женщины только пожали плечами и, сделав свое дело, вышли вон. Крошечное зеркало не могло показать ее не то что во весь рост, но даже все лицо, но Елизавета решила, что и так хороша. Волосы темной меди она нарочно распустила по плечам, с грустью подумав, что они обязательно испачкаются в крови. Да и светлое платье тоже, но тут никаких уступок, пусть все видят, что на казнь идет невиновная!

В дверь постучали. Понятно, что это комендант Тауэра, раз эшафот готов, простаивать ему ни к чему… Неужели все?!

Она не сразу ответила на стук, несколько раз глубоко вздохнула и мысленно быстро повторила придуманные фразы о прегрешении королевы Марии. Кажется, ее голос чуть дрогнул, когда разрешила войти (надо же, как вежливо обращаются с ней в последний день, всегда бы так!). Чтобы достойно встретить сообщение о своей казни, Елизавета встала у окна, отвернувшись, пусть в первый миг никто не увидит ее лица.

Вошел действительно Джон Бриджес, низко поклонился:

— Леди Елизавета, вас приказано препроводить в Вудсток. Все готово.

— К-куда?! — Она все же плюхнулась на ложе, на котором спала.

— В Вудсток, миледи. Вы будете там жить.

Он сказал «жить»?! Она будет жить?! А… как же эшафот?!

— А…

Джон Бриджес понял, о чем она думает. Губы чуть тронула улыбка:

— Это не для вас, миледи. С самого начала не для вас.

Хотелось наброситься с кулаками, закричать: «Что ж вы сразу не сказали?!» — но она лишь кивнула. Вот почему прислуживающие женщины посоветовали сменить платье на более темное, в дороге светлое действительно ни к чему. Они все знали еще вчера, но заставили ее всю ночь терзаться страхом!

И все-таки Елизавета впала в какое-то полусонное состояние, села в поданные носилки с тщательно задернутыми шторками, куда-то ехала, не вполне понимая, что делает, потом плыла на барже, потом снова и снова ехала.

Королева молчала, изменений никаких не было… Я начала беспокоиться; конечно, Елизавету не отправили на эшафот следом за Уайатом, это уже неплохо. Но вот-вот прибудет жених Марии инфант Филипп, и она может просто забыть о несчастной заключенной! А я по себе знала, что такое Тауэр, там каждый день не подарок судьбы.

После серьезных сомнений (как бы не сделать Елизавете хуже) я уже решилась снова подойти к королеве и вдруг…

— Леди Елизавета освобождена из Тауэра и отправлена в дальнее имение. Нет, не свое, в Вудстокский замок, где будет находиться под арестом столько, сколько понадобится.

Я смотрела на Сесила, сообщившего такую новость, и не знала: кричать «Ура!» или плакать. Вудсток немыслимая глушь, про Елизавету просто забудут, но, если выбирать между Тауэром и Вудстоком, второй, несомненно, предпочтительней.

— А я?

— Вам ехать туда запрещено, леди Эшли.

— Я попрошу Ее Величество…

Ладонь Сесила поднялась, словно останавливая даже саму крамольную мысль:

— Нет! — Он оглянулся, явно проверяя, не слышит ли кто наш разговор. Голос зазвучал мягче: — Нет, леди Эшли, вы ни о чем не станете больше просить Ее Величество, ей не до леди Елизаветы. Нужно время, чтобы все успокоилось. А вот посоветовать вашей воспитаннице быть внимательнее к вопросам веры нужно, иначе, боюсь…

— Ее Величество не сможет сменить гнев на милость?

— Не только это. Боюсь, леди Елизавете будет слишком опасно находиться в Лондоне. — Сесил понизил голос почти до шепота: — Одно из основных требований будущего свекра королевы: казнь леди…

У меня даже дыхание перехватило. Я-то по наивности думала, что страшней Артура зверя нет, а оказалось, что главный противник вовсе не этот пакостник-самоучка, а, ни много ни мало, король Испании! Король, которому во всем согласна подчиняться Мария, отец ее будущего супруга Филиппа. Да, Сесил прав, имея такого противника, лучше сидеть в Вудстоке и слушать мессы — хотя бы голова цела останется.

Ладно, подождем… Какой же подвиг совершила Мария, не казнив в угоду будущим родственникам и папе римскому свою сестру! Я даже зауважала королеву.

— А вам, леди, предписано немедленно отправляться в свое имение и жить там. Если в вашем присутствии при дворе появится необходимость, вам сообщат.

Сесил откланялся и отправился прочь с таким видом, словно только что устроил мне знатную выволочку. Я подыграла, изобразив страшно сокрушенный вид, и побрела к себе. Конечно, это не совсем то, что я хотела бы, но надо признать: Сесил прав, Елизавете пока лучше держаться подальше от двора. Плохо, что меня в Вудсток не пускают, чтобы я могла поддержать Рыжую, но лучше пусть будет в Вудстоке без меня, чем в Тауэре со мной.

Началось вудстокское заточение Елизаветы…

Путешествие отнюдь не было ни увлекательным, ни даже простым. Мария явно в насмешку выделила младшей сестре потрепанную повозку и целую сотню до зубов вооруженных охранников. Елизавета с куда большим удовольствием проехала бы верхом, но этому воспротивился сэр Генри Бедингфилд — ее новый тюремщик.

— Чего вы боитесь, что я сбегу? Куда? Вокруг лес и болота!

Бедингфилд только развел руками:

— Это приказ королевы, леди Елизавета.

Но самой принцессе показалось, что ее мучения доставляют удовольствие и сэру Генри тоже. Каждый его взгляд кричал: так бывает со всеми, кто не желает отказываться от своих заблуждений! Елизавета и рада бы отказаться, только каких? На трон впереди Марии она не претендовала, а вера — ее личное дело! Сэр Генри снова и снова морщился: ничего, посмотрим как протестантка, дочь шлюхи Анны Болейн, запоет, посидев под замком в Вудстоке…

По дороге ее встречали по-прежнему как королевскую особу, что очень не нравилось сопровождающим. Самой Елизавете было все равно, она никак не могла прийти в себя от потрясения, испытанного в Тауэре, а вот ее тюремщик Генри Бедингфилд бесился, когда увидел, что в Итоне мальчики из колледжа выстроились вдоль дороги, чтобы поклониться дочери короля. В здешней глуши крайне редко появлялись особы королевской крови, потому со всей округи сбегались сельчане посмотреть на госпожу Елизавету. Повозка всегда была полна даров — пирогов, меда, цветов, свежего хлеба… Это страшно злило Бедингфилда, но он ничего не мог поделать.

В особенно дурацком положении они оказались в Вобурне под Букингепширом, поскольку никто не знал, как оттуда добраться до Вудстока! Елизавета фыркнула: хорошо королевство, до одного из королевских замков не просто не проехать, но, похоже, дороги нет вовсе! Дорог не было не только в Вудсток, их не было вообще. Кое-где наезжены колеи, которые при малейшем дожде раскисали и превращались в болота. Интересно, подозревает ли об этом Мария? Конечно, нет. А отец знал? Наверняка тоже нет.