Очень осторожно он убрал локон с шеи Камиллы. Она отклонила голову, как будто неосознанно предоставила шею желаниям Стивена. Он брызнул духами ей за ухо. Она почувствовала нежное прикосновение капелек к коже и закрыла глаза.

Он шептал, и она чувствовала его дыхание:

– Это самое лучшее место… Здесь запах сильнее, он больше пьянит.

Стивен коснулся шеи Камиллы, как будто хотел погладить ее ароматную кожу.

Она перехватила его руку и отстранилась.

– Думаю, мне пора идти, – сказала она, запинаясь и блуждая взглядом по книжным полкам.

– Уже? Тебе здесь не нравится?

– …

– Молчишь?

– Я прекрасно провела с тобой время… будем на связи, – сказала она ему.

– Хорошо, тебе решать.

– Я должна вернуться в офис, меня ждет гора документов.

Когда она шла к двери, Стивен положил флакон с духами в ее сумочку.

– Спасибо.

– Никаких «спасибо», это тест, а не подарок.

– Ну конечно, просто тест!

Камилла улыбнулась и подошла к маленькому письменному столу возле двери. Она взяла листочек бумаги и написала номер своего мобильного телефона.

Стивен смотрел на нее, не произнося ни слова.

– Ну, я пойду.

Она не решалась открыть дверь. Он шагнул вперед и нажал на защелку.

– Значит, увидимся, – сказал он, стараясь поймать ее взгляд, который все время от него ускользал.

– Да… увидимся.

– Может, поцелуемся? – предложил он.

Камилла подошла и поцеловала Стивена, быстро коснувшись губами его щек.

Он смотрел, как она идет через мощеный двор, проводил взглядом ее хрупкую, элегантную фигуру. При каждом ее шаге он различал сквозь ткань юбки изгиб ее бедер.

Пройдя под портиком, она обернулась и быстро помахала ему рукой, прежде чем исчезнуть на улице Тампль.

Глава 12

Мерцание огонька…

Есть два способа воспринимать жизненные испытания: как несчастье и как опыт. Несчастье заточает нас в тюрьму тоски и бессилия, мы становимся заложниками самих себя и отрекаемся от будущего.

А можно посреди слез и сомнений видеть мерцание огонька. Давайте поддерживать его, чтобы однажды, благодаря вере и терпению, он превратился в великолепный восход солнца.

* * *

Шли дни. Камилла не могла перестать думать о Стивене. Визит в «Слова и словесность» взволновал ее до глубины души. Она заметила, что он не остался равнодушен к ее красоте, и чувствовала, что ее затягивает эта игра в обольщение, и, как ни странно, ей не хочется ему сопротивляться.

Застенчивый, замкнутый в себе подросток, которого она знала, превратился в уверенного в себе мужчину. После внезапной смерти жены Стивен сильно изменился. Как он признался Камилле с обескураживающей прямотой, от этого потрясения он словно переродился; жизнь предстала перед ним в другом свете.

* * *

После периода почти полного небытия он начал потихоньку восстанавливаться, заново расставляя приоритеты своей жизни. Дочь Кайла, которой на момент аварии было девять лет, первые годы была единственным смыслом его жизни. Выйдя из больницы, Стивен бросил работу переводчика в парижском банке, забрал у своих родителей дочь и переехал с ней в Лондон; он был еще слишком слаб и испытывал необходимость быть ближе к своим корням. Они поселились в старинном доме рядом с Тринити Сквер Гарденс, принадлежавшем его родителям.

Пригодным для жилья был только второй этаж, где располагались две спальни, ванная и кухня. Первый этаж, на котором было только одно помещение с глинобитным полом, служил гаражом, в котором легко могли уместиться четыре автомобиля. Несмотря на настойчивость Джулии, матери Стивена, Эндрю так и не стал обустраивать в помещении квартиру, предпочитая сдавать его дешево своим соседям под машины. Даже перспектива приличного дохода от аренды не заставила его передумать; будущее доказало его правоту.

Через год после переезда Стивен обустроил на половине нежилого этажа свой первый книжный магазин, назвав его Just a few words[18]. Шесть лет спустя в Париже он открыл «Слова и словесность».

Кайла жила с отцом до двадцати лет, а потом переселилась к своему другу – скульптору, который был старше ее на десять лет. Она познакомилась с ним в лондонской школе изобразительных искусств, где увлеченно училась фигуративной живописи. Во второй части помещения были проведены необходимые работы, и Кайла устроила там мастерскую и небольшой выставочный зал для своих картин.

Стивен жил между Парижем и Лондоном. Когда он чувствовал потребность передохнуть, он выбирал свое парижское пристанище, а набравшись бодрости, возвращался в Лондон.

Свою новую жизнь он выбрал сам и строил ее шаг за шагом, терпеливо и самоотверженно. За все эти годы он, избегая всех остальных обязательств, взял на себя единственное – благополучие дочери.

Стивен мог бы начать все заново: с его обаянием ему не составляло труда привлечь женское внимание. У него было множество коротких связей, которые заканчивались всегда одинаково: он сбегал к своим книжкам, предпочитая запах пожелтевших страниц утомительному обществу своих подружек.

Стивен полностью примирился со своей жизнью, но годы шли, а финансовые трудности все росли. Он был единственным владельцем магазина Just a few words, что позволило ему спасти «Слова и словесность» от алчных кредиторов. Антикварные книги представляли интерес только для коллекционеров и образованных любителей. Под давлением банкиров ему пришлось пойти на расширение своего ассортимента за счет более современных книг; такова была цена сохранения его магазина в квартале Маре.

Парижская книжная лавка доставляла ему дополнительное удовольствие: она представлялась идеальным местом каждому букинисту; французские клиенты были тонкими знатоками античной литературы, и Стивен долгими часами беседовал с ними о произведениях или их авторах.

Just a few words приносил больше выручки, и его это устраивало, несмотря на то что культурный аспект присутствовал здесь далеко не всегда. Лондонцы, и особенно туристы, посещавшие английскую столицу, в большинстве случаев были охвачены потребительской лихорадкой и совершали довольно импульсивные покупки, объяснение которым Стивену было трудно найти.

С балкона второго этажа он мог видеть лондонский Тауэр, а сразу за ним – Тауэрский мост. Когда наступала ночь, он без устали любовался зрелищем лондонских памятников, освещенных огнями. Зимой, когда ночь наступала раньше и Кайла дольше обычного задерживалась в своей мастерской, она поднималась к отцу просто для того, чтобы вместе с ним полюбоваться сказочной феерией, которая неизменно повторялась каждую ночь.

Она помнила, что, когда они поселились в этом старом доме, отец терпеливо и подробно рассказывал ей историю каждого памятника. Тогда ей было всего двенадцать лет, но она прекрасно помнила жуткие особенности темниц лондонского Тауэра или устройство механизма противовеса самого известного в мире подъемного моста.

*