– Что-то я не ощущаю себя героем, созданным для подобных свершений.

– А я что, по-твоему, похожа на великого революционера? Дело не в масштабе конкретной личности, а в готовности самого общества к переменам.

– А оно готово?

– Если судить по тому, что я вижу дома на «Ньютоне», то да, – Кадеста ткнула в меня пальцем, – да и твои рассказы говорят о том же. Подумать только, «Никары»! Еще лет двадцать назад о таком и помыслить было смешно! А коли теперь ситуация созрела, то и малой искры достаточно.

– От шальных искр обычно ничего хорошего не случается, – проворчал я.

– Какой же ты зануда! – девчонка в притворном отчаянии закрыла лицо руками, – у меня от твоего пессимизма аж голова разболелась.

– Дать чего-нибудь?

– Нет, не надо, – Кадеста приподнялась на локте и протянула мне руку, – лучше помоги подняться. Аннэйв, небось, заждался уже.

Обед был окончательно и бесповоротно загублен. Невозможно получать удовольствие от еды, когда все твои мысли заняты чем-то другим, и ты даже вкуса ее не ощущаешь. Я сейчас не могу даже вспомнить, что именно тогда ел.

Стоило мне только запереть за Кадестой люк и включить рацию, как на меня обрушился натуральный шквал, центром которого выступал Жан. Он сыпал вопросами словно пулемет, и в каждом из них мне мерещился скрытый подтекст, а потому я окончательно впал в ступор. Спас меня Борис, ненавязчиво поинтересовавшийся у нашего повара насчет обеда, за что я был ему искренне благодарен. Кроме того, я действительно успел здорово проголодаться.

На жилой уровень мы ехали в лифте вместе с Гильгамешем, но немногословный великан донимать меня расспросами не стал. За всю поездку он произнес всего два слова:

– Как прошло?

– Нормально, – ответил я, и всю оставшуюся дорогу мы проделали в молчании, что меня вполне устраивало.

Однако в столовой все вернулось на круги своя, и Жан насел на меня с удвоенной энергией, раз за разом вопрошая с издевательской ухмылкой на физиономии:

– Ну как? Ну как?

Отбиться от его домогательств оказалось почти невозможно, односложные ответы его не устраивали, он жаждал подробностей, причем желательно пикантных. На мое счастье Борис вновь меня выручил, выложив на стол свой планшет и запустив на нем просмотр записей с камер наблюдения. Жан пристроился у него за спиной, возбужденно сопя и отпуская по ходу сальные комментарии, и мне казалось, что еще немного, и его слюни начнут капать капитану за шиворот.

Гильгамеш смотрел кино со своего места, подавшись вперед и вытянув шею. Картинка доставалась ему в перевернутом виде, но, с учетом того, что наше с Кадестой рандеву проходило в невесомости, данный факт почти ничего не менял. Наблюдал он по обыкновению молча, но лишь до тех пор, пока речь не зашла о скафандрах.

– Стоп! Стоп! Подожди! – здоровяк чуть не вырвал планшет из рук капитана, – дай глянуть!

Борис и сам заинтересовался ничуть не меньше, он остановил запись и они вдвоем принялись рассматривать костюм Кадесты, приближая и вращая картинку то так, то эдак. Жан, неожиданно оказавшийся на обочине процесса, с кислой миной на своей лошадиной физиономии заглядывал Борису через плечо. Его куда больше занимал не столько сам скафандр, сколько его содержимое, до которого теперь никому не было дела.

Капитан с техником так увлеклись, что даже начали препираться.

– Говорю тебе, тут такой же принцип, как и в «Дельфине», – в распалившемся Гильгамеше проснулось красноречие, – механическое обжатие!

– А где тогда шнуровка? Где затяжки?

– Вот, вот и вот, – техник указал на блестящие замки на рукавах и штанинах Кадесты, – все сведено в несколько основных узлов.

– Но кираса-то жесткая, – не уступал Борис, – и шлем, значит должен быть и наддув!

– Одно другого не отменяет. Где-то наддув, а где-то обжатие.

– И системы терморегуляции я что-то не вижу.

– Должна быть… – Гиьгамеш подтянул к себе планшет, чтобы рассмотреть скафандр получше, – не знаю, быть может, она у них не водяная, а какая-нибудь еще? Термоэлектрическая, например.

– Фантазии.

Пободавшись немного, они вроде бы успокоились, но тут запись дошла до момента, где Кадеста упомянула об экстремалах, прогуливающихся за бортом в негерметичных костюмах, и эта ее фраза вызвала у мужиков натуральный мыслительный паралич.

– Что за. – только и смог выговорить капитан, после чего надолго умолк.

– Да что вы бабий треп-то слушаете! – воспользовался моментом Жан, – мало ли что она болтает! Давай дальше!

– Механическое обжатие, – как-то растерянно пробормотал Гильгамеш, – достаточно герметизировать лишь шлем. и подштанники.

– Вы рехнулись! – Жан покрутил пальцем у виска, – без нормального скафандра ты сразу же в ледышку превратишься! Там же температура – абсолютный ноль!

– Следуя твоей логике, чай, налитый в термос, тоже должен в ледышку превращаться? – Борис посмотрел на повара с неким сочувствием, как на слабоумного, – вакуум температуры не имеет, так что.

– Почему бы и нет, – закончил за него фразу Гильгамеш, а Жан только еще больше погрустнел.

– А насчет терморегуляции, – капитан привычным движением провел рукой по лысине, – она нужна, чтобы на солнцепеке не изжариться, а если никары, как и собирались, разместили свою станцию вдали от звезд, то такой проблемы не возникает, да и уровень радиации ниже – можно на защите сэкономить. Вот и получается такой симпатичный легонький комбинезончик, – он вновь запустил воспроизведение, и вся троица продолжила следить за нашими с Кадестой похождениями, отпуская по ходу короткие комментарии.

Следующая порция веселья привалила, когда запись дошла до места, где мы нырнули в мою каюту. Тут Жан словно проснулся и начал толкать меня в бок, непрестанно подмигивая и подначивая с удвоенной энергией:

– Ну как? Ну как? Губочки медовы? Сисечки пуховы?

– Да угомонись же ты, наконец, секс-затейник чертов! – не вытерпел Борис, – ты сперва на лицо ее посмотри, а потом уже спрашивай!

– А что лицо? – не понял его Жан, – вполне симпатичное. глаза только широковато сидят, а так – ничего.

– Да оно зеленое, дальтоник! Девка еле-еле на ногах стоит, а ты тут пристаешь со своими дурацкими намеками. Хватит уже.

– А vos ordres! – вконец обиженный повар отошел к мойке и демонстративно загремел посудой.

– О чем вы там с ней толковали? – полюбопытствовал Борис, перемотав запись до места, где мы вернулись в коридор и поковыляли к лифту, – никак в толк не возьму, ради чего она вообще к нам приперлась?

– Вы не поверите, – у меня невольно вырвался смешок, – она хотела убедиться, что на головах у нас нет антенн, а в задницах – ракетных двигателей.

– Да ну!?