— Неплохая идея.

— Тогдашний папа Пий Десятый видел всё в несколько ином свете, он противостоял этим тенденциям, в том числе и с помощью Sodalitium Pianum. В этом отношении он походил на кого-то вроде Джозефа Маккарти,[55] только среди пап. Он потребовал от всех священников, чтобы они поклялись в верности идеям антимодернизма. Это постановление отменили только в 1967 году.

— Не тех самых пор в Ватикане не стало никакой секретной службы?

— Ах да, в пятидесятые годы КГБ внедрил несколько агентов, изображавших священников, в ватиканское учебное заведение в Риме. Когда у Святого Престола возникли подозрения, была создана своего рода контрразведка, которая смогла разоблачить нескольких самозванцев. Но это была лишь временная мера защиты, собственных шпионов или даже настоящей секретной службы у Ватикана не было и нет.

— Почему вы так уверены?

— Если бы она была, это так или иначе стало бы известно. Такие вещи невозможно долго держать в секрете: слишком много осведомленных, кто-то обязательно проговорится. Кроме того, — добавил Кавелли после небольшой паузы, — католическая церковь не нуждается в разведке. Она ведь не только называется вселенской, она такая и есть. В самом дальнем уголке мира есть священники и верующие, некоторые — даже тайно верующие в том случае, если христианство преследуется в их стране. Если кто-нибудь из них узнает о том, что, по его мнению, должен знать Ватикан, он, несомненно, доложит об этом.

Пию этот аргумент совершенно не убедил.

— Если бы я узнала что-то секретное, я бы дважды подумала о том, стоит ли сообщать об этом моему правительству.

— Вы принимали участие в последних выборах?

— Конечно, нет! — девушка даже закатила глаза от возмущения.

— Вот именно. Вы можете себе позволить игнорировать политическую жизнь своей страны, ведь человек становится американцем по факту рождения. Католиком, возможно, тоже, с той только разницей, что он может добровольно выйти из религиозной общины, если разуверится в Боге или решит сменить конфессию. Но тот, кто остается верен церкви, да еще к тому же пребывает в сане священника, обязательно поможет Святому Престолу. И, в отличие от спецслужб, католиком никто не становится из-за денег.

— То есть вся католическая церковь — это одна сплошная секретная служба?

— Ни в коем случае. Я просто хочу сказать, что это огромный, невероятно слаженный институт, существовавший и в Античность, и в Средние века, который благополучно дожил до наших дней. В нем, кстати, в три раза больше членов, чем граждан в Америке, и у него имеются глаза и уши во всех уголках мира и во всех слоях общества. В мире нет другой такой организации.

Его последнюю фразу заглушил сильный шум. В нескольких сотнях метров от них в небо взлетал белый вертолет. Девушка прикрыла рукой глаза от солнца и посмотрела ему вслед.

— Это тот, о ком я думаю? Даже не подозревала, что ватиканском саду могут взлетать вертолеты.

— Почему бы и нет, если рядом с гротом ди Лурдес[56] оборудована специальная площадка.

Пия посмотрела вслед вертолету, поднимавшемуся все выше и выше в синеву неба, который, двигаясь по изящной дуге, медленно скрывался вдали.

— Круто. У нашего президента точно такой же вертолет, — рассмеялась она. — Правда, у него еще есть военно-воздушные силы. У папы они тоже есть?

— Понятие «борт номер один», здесь, вероятно, перевели бы как «небесный владыка номер один», — весело усмехнулся он. — Но тут эта роль закреплена кое за кем другим. — Кавелли заговорщически подмигнул и указал на небо.

— Хорошо, но хоть какой-нибудь самолет у папы все же есть?

— К сожалению, я должен вас разочаровать, папа летает исключительно «Алиталией».[57]

Глаза Пил все еще следили за вертолетом.

— Куда он, по-вашему, сейчас направляется?

— Понятия не имею. Он мне не докладывает. Возможно, в Кастель-Гандольфо, правда до него и пешком отсюда минут десять.

— Знаю, там находится знаменитая папская обсерватория![58]

— Да, однако основную исследовательскую работу теперь перенесли в Аризону. А когда-то очень давно обсерватория располагалась не в Кастель-Гандольфо, а прямо здесь, в Ватикане.

— Где? На куполе собора Святого Петра?

— Нет, вон там! — Кавелли указал на невзрачную угловую башню западного крыла папской библиотеки, примерно в семидесяти футах от них. — В Башне ветров.

Девушка взглянула в том направлении.

— Очень романтичное название. И телескоп все еще там?

— Это один из парадоксов Ватикана — телескопа там больше нет, но, как ни странно, он все равно там. Если хотите, я вам покажу.

— Как такое возможно?

— Увидите. Но сначала давайте что-нибудь съедим. Я зверски проголодался.

— С удовольствием. В день приезда я нашла здесь совсем рядом одну симпатичную тратторию. Туда и пойдем.

Кавелли посмотрел на нее с некоторым сомнением.

— Надеюсь, что это не какой-нибудь туристический ад?

— Я не знаю… — растерялась она.

— Недалеко от Ватикана, вы говорите? Багароцци там были?

— Бага… что?

— Простите, это местное разговорное словечко. Вообще-то багароцци — это навозные жуки, но здесь такое прозвище носят священники, которые бегают по всему Риму. Из-за черной сутаны, понимаете?

— Еще бы. Да, они там просто кишмя кишели.

— Отлично, значит, это подходящее место.

XXXVI

Дожидаясь, пока им принесут заказ, Пия и Кавелли обсуждали зашифрованное послание кардинала, но все приходившие им на ум идеи отбрасывались одна за другой. Потом они с удовольствием воздали должное местной кухне. Только после того как Пия буквально проглотила целую пиццу с салями и перешла к панна-котте, девушка решила возобновить разговор.

— Возможно, Маригонда прав. Речь идет вовсе не о том Иоанне Двадцать третьем, о котором мы сначала подумали, а о каком-то другом папе, который жил намного раньше. Что это был за человек?

Кавелли отпил глоток красного вина и откинулся на спинку кресла.

— Иоанн Двадцать третий, живший в двадцатом веке, назвался так, чтобы положить конец спорам вокруг запутанных подсчетов пап Иоаннов. И он совершенно не хотел почтить таким образом память того человека, который носил одинаковое с ним имя, как это сделал, скажем, Иоанн Павел Второй.

— А, собственно, почему? — заинтересовалась Пия.

Прежде чем ответить, Кавелли сделал еще один глоток вина.

— Ну, первый Иоанн Двадцать третий остался в истории как необычайно жестокий человек, даже по средневековым меркам. Могущественный злодей, который шел по многочисленным трупам. Он был антипапой[59] и правил в основном из Болоньи, но параллельно с ним называли себя понтификами римский папа — Григорий Двенадцатый и еще один антипапа — Бенедикт Тринадцатый, проживавший в Авиньоне. Пожалуй, это один из самых хаотичных периодов в истории католической церкви. Только в