– У тебя есть кофе, – судя по всему, он счёл это достаточно веским аргументом, потому что подхватил с пола стоявший там большой бумажный пакет и сделал шаг в мою сторону, точнее, в сторону моей двери.

– И что с того? – я была намерена держать оборону до последнего, несмотря на всю нереальность происходящего. – Ты считаешь, этого вполне достаточно, чтобы прийти ко мне в гости в такое время?

– Конечно, – Беляев кивнул, – а ещё у меня есть печеньки…И не только…Лера, можно я уже войду, а?

Я молча посторонилась, пропуская его в квартиру, так как еще пара визитов, и соседи начнут продавать билеты на места возле своих дверных глазков – настолько бурно протекает жизнь в последнее время на нашей площадке.

– А как ты оказался возле моей двери? – подозрительно спросила я у широкой беляевской спины, обтянутой дорогой кожаной курткой. И когда только переодеться успел? – Взломал кодовый замок?

– Интересная версия, – кивнул он, осматриваясь, – но огорчу тебя, всё гораздо менее романтично. Симпатичная старушка с псиной неизвестной породы в потрясающем розовом комбинезоне как раз выходила, когда я подошёл, – и зачем-то пояснил. – Псина в комбинезоне, не старушка.

Я обречённо вздохнула и мысленно положила на могилку своей безвременно почившей репутации букет ромашек. Хотя почему ромашек? Вон у меня роз целая корзина, могу надёргать, сколько надо. Ибо старушка с псиной, как неделикатно выразился Беляев, была в нашем доме главным поставщиком сплетен и слухов, и наверняка завтра все заинтересованные и не очень заинтересованные лица будут знать, что ко мне не только днём, но и вечером мужики шастают, причём всё время разные.

– Ну, раз уж пришёл, то проходи на кухню, будем поить нас кофе и кормить печеньками, – я вздохнула и первая пошла на кухню, каждой клеточкой спины ощущая горячий, какой-то прямо физически ощутимый взгляд.

– Лера, возьми пакет, пожалуйста, и скажи, где можно руки вымыть? – Беляев уже снял куртку и остался в тонком свитере и джинсах. Надо признать, что этот свободный стиль шёл ему гораздо больше, чем строгий деловой.

– Ванная справа, первая дверь, – махнула я рукой и начала выгружать из пакета то, что Дмитрий Васильевич деликатно назвал «печеньками».

Когда Беляев вернулся, я сидела возле стола и с недоумением смотрела на извлечённое продуктовое изобилие. Интересно, он считает, что я живу на голодном острове? Иначе как объяснить наличие всей этой буржуйской «продуктовой корзины»? Ну и, разумеется, не обошлось без неизбежных пирожных из столь же неизбежного «Счастья».

– Стесняюсь спросить, – осторожно начала я, – а вот ты зачем всё это принёс? Нет, я не против, я хомяк запасливый, но…зачем?

– Разве это много? – очень неискренне удивился Дмитрий Васильевич. – К тому же, если ты не против, я уйду не очень скоро…

– Что в твоём понимании – не очень скоро, – глупое сердце замерло, потом подпрыгнуло, упало в пятки, там потрепыхалось и замерло в ожидании.

– Как можно позже… Пока ты меня не выгонишь, – он улыбался, но глаза смотрели очень серьёзно, и я тонула в них, постепенно переставая соображать.

– А если… А если я не захочу тебя выгонять?

– Значит, я останусь…

Я хотела было спросить, что скажет по этому поводу трепетная и ранимая Вероника, но потом решила, что это меня вообще не должно волновать, пусть это беспокоит его. А что до моего решения…В конце концов, что я теряю? Как говорится, потерять в постели с мужчиной можно только одно, и это одно я уже давно потеряла, лет этак пятнадцать назад.

Когда я посмотрела на Беляева, то выяснилось, что он внимательно и настороженно изучает смену выражений на моем лице.

– В холодильнике есть шампанское, – негромко проговорила я. – Чего стоим, кого ждём?

Беляев засмеялся и замер, открыв холодильник. Я заглянула через его плечо, чтобы понять, что его так удивило, и хихикнула, увидев две белые коробки с затейливым логотипом «Счастья», взяла со стола ещё одну, молча добавила к уже имеющимся.

– У нас ничего нигде не слипнется от такого количества пирожных? – с сомнением прокомментировала я увиденное.

– Знаешь, об этом я думаю меньше всего, – Беляев внезапно повернулся и притянул почти не сопротивляющуюся меня к себе.

– А о чём ты думаешь? – я снизу вверх посмотрела на него.

– Например, о том, что мне очень хочется тебя поцеловать… и ещё много о чём, – он улыбался, но глаза не смеялись.

– Ты что, нервничаешь? – я вдруг с изумлением поняла, что он напряжён ничуть не меньше меня.

– Не то слово…– Беляев прижал меня ещё теснее и прошептал куда-то в макушку, – страшно боюсь…

– Ты?

– Я…

Я стояла, прижавшись щекой к широкой груди и слушала, как быстро бьётся его сердце. Ни он, ни я не шевелились, чтобы не нарушить хрупкого очарования минуты. Почему-то я твёрдо знала, что этот миг больше никогда не повторится. Будут другие, ярче, важнее, значительнее…но вот такого – не будет.

– Знаешь, такого не бывает, – прошептал он мне в волосы, – так просто не бывает… так быстро…так внезапно… так по-сумасшедшему…

–Не бывает, – послушно согласилась я, – тебе просто невероятно повезло, господин Беляев…

– Фантастически повезло, – согласился он, подхватил меня на руки и понёс в комнату.

Да гори оно всё синим пламенем!

Глава 8

Я лежала на кровати, зажмурившись, и категорически отказывалась открывать глаза, потому что стоит это сделать, и тут же в абсолютную внутреннюю гармонию влезет что-нибудь отвратительно-реальное. Если бы только можно было вот так вот лежать…лежать…так ведь не дадут, изверги. Интересно, а сколько сейчас времени: уже утро или ещё ночь? Приоткрыв один глаз, покосилась на кусочек окна, видневшийся между занавесками – на улице было темно. Конечно, в нашем городе, да ещё и зимой, темно бывает в любое время суток между пятью вечера и десятью утра, но всё же хотелось бы конкретики. Открыв второй глаз, нашарила взглядом часы, электронный циферблат которых радостно сообщал, что сейчас половина второго ночи.

Нервное возбуждение, державшее меня в тонусе весь прошлый день, слегка улеглось, и я тихонько фыркнула: да, это я, что говорится, дала стране угля. Меньше двух суток назад я познакомилась с Беляевым, а сейчас он уже мирно посапывает рядом. Нет слов, вернее, они, конечно, есть, но исключительно нецензурные, а я девушка воспитанная. При мысли о том, как именно вела себя буквально полчаса назад «воспитанная девушка», я покраснела и попробовала закопаться поглубже в одеялко, но Беляев прижал его рукой и что-то отрицательно промычал.

Кстати, а как он там? Я повернула голову и с лёгким опасением