Вскоре обозначилась другая проблема. Артефакт находился в зарослях шуршащего на ветру тростника. Я видел голубоватые отсветы сквозь частокол жёлтых стеблей. «Подарок» Зоны манил меня, звал, просил, требовал взять его в руки. И я не устоял.

Нас разделяло всего каких-то двадцать метров – сущие пустяки по сравнению с проделанным путём. Но эти метры оказались заполнены дурно пахнущей жижей, с виду очень похожей на мазут.

«Мне ли бояться гнилостной грязи? – подумал я. – Особенно, когда я уже по уши изгваздался». Я хотел преодолеть препятствие вброд, благо опыт уже имеется, но что-то заставило меня предварительно кинуть в чачу вырванный с корнями пучок болотной травы.

Стоило комку сухих стеблей приблизиться к вонючей антрацитовой глади, как из неё высунулось с десяток ложноножек с распахнутыми в шипящем крике пастями. Гладкие, блестящие, как мокрый каучук, выросты впились иглоподобными зубами в приманку, мгновенно растерзали её в клочья и с недовольным ворчанием втянулись в колыхающееся, словно студень, тело монстра.

В том, что это было очередное порождение больного разума Зоны, у меня теперь не осталось сомнений. Разве может гниющая вода вот так реагировать на брошенный в неё предмет? Да никогда в жизни! Единственное, на что она способна, – это ответить всплеском и расплывающимися кругами волнами.

Я осмотрелся в поисках чего-нибудь, что можно было бы приспособить под мостки. Переброшенные с соседнего островка доски были коротки, да и находились они в зоне «пухопада»: усилившийся в последнее время ветер всерьёз взялся за мочала из «пакли», так что там начался настоящий буран из серого «снега».

Так ничего и не придумав, я решил обойти препятствие стороной.

Когда-то очень давно в результате неведомого мне катаклизма эту часть острова как будто рассекло ударом огромного хлыста. Облюбованный отвратительным монстром овраг протянулся почти от края до края возвышенности. Справа обогнуть его мешало болото, а слева…

Слева на меня надвигалась толпа зомби.

Среди бродячих мертвецов каким-то чудом затесался сушильщик. Его щупальца безвольно висели вокруг красной ямы рта, белые точки глаз отчётливо выделялись на бледно-зелёном, с багровыми прожилками, лице. Он двигался так же, как и его спутники: рваными, неровными шагами, но при этом сильно сутулился, волоча длинные уродливые руки по земле. Когда на пути монстра встречалась кочка, когти суставчатых пальцев, словно грабли, выдирали траву, но сушильщика это, похоже, нисколько не смущало.

Мертвяки бормотали что-то бессвязное, почти у всех в руках было оружие. Только одни его тащили за собой на ремне, а другие палили в белый свет как в копеечку.

Пули защёлкали по драге, высекая пучки ярких искр и добавляя новые дырки в железе. Большинство свинцовых градин пролетали высоко надо мной и далеко в стороне, но были и те, что свистели возле уха.

Я пригнулся, не желая словить нежданчика, выставил пистолет перед собой и дважды нажал на спусковой крючок. ПМ плюнул огнём, и у двоих зомби головы лопнули переспелыми арбузами. Дохляки рухнули, забрызгав соседей выбитыми мозгами и кровавыми ошмётками, но остальных умрунов это не остановило. Они по-прежнему шли, огрызаясь свинцом.

Останавливаться на полпути я не собирался. «Зря, что ли, я шарахался по топи, воевал с червём и болотной гнусью? Ради чего эта тварь изуродовала ногу Байкеру? Просто так? Ну уж нет, – злился я. – Этот артефакт будет наш, и никакие зомби с сушильщиками не смогут мне помешать!»

Я двинулся навстречу противникам, стреляя по ним, как в тире. Головы мертвецов взрывались, будто тыквы в Хеллоуин на задворках типичного американского дома. Вот только в руках у меня был не дробовик, а обычный потрёпанный временем «макар».

Пистолет выпустил последнюю пулю. Затворная рама отскочила назад и застыла, оголив воронёное жерло ствола. Я быстро поменял обойму, передёрнул затвор и продолжил отстреливать неприятности.

Ложбина с «антрацитовым» монстром на дне обещала скоро остаться позади. На это указывали сократившаяся ширина преграды и полоса из чахлого ольшаника впереди.

За кустами я мог спокойно обогнуть жилище неизвестной науке твари и двинуться за своей наградой. Оставалось только расправиться с кадаврами, а вот с этим возникли некоторые проблемы.

Я во второй раз перезарядил пистолет и уже сжёг три патрона. Оставалось ещё пять. Всё бы ничего, но число оживших трупов вдвое превышало количество свинцовых пилюль.

Полностью опустошив обойму, я с разбегу махнул через сузившийся до полутора метров овраг. Чёрная тварь с шипящими визгами выставила зубастые «ложноножки» и схватила каблук моего берца, когда я уже впечатался одной ногой в противоположный берег яруги. Я сразу же грохнулся наземь. Тварь потянула меня к себе, но я упёрся коленом в податливую почву, вцепился руками в толстые пучки осоки. И хотя давно уже превратившаяся в грязную тряпку марля выдержала натиск острых как бритва стеблей, обожжённую кожу ладоней пронзила резкая боль.

Я заорал, ещё сильнее стиснул кулаки и рванулся, подобно Мюнхгаузену, из болота. Тот, правда, вытаскивал себя за волосы, но в моём случае и осока справилась выше всяких похвал.

Оставшийся ни с чем монстр зашипел, словно клубок из тысячи змей. Его «ложноножки» ещё хватались за склон впадины, а я уже подхватил выпавший из руки пистолет и, старясь не думать о полыхающих от боли ладонях, бросился к мерцающему в зарослях тростника артефакту.

За спиной загрохотали выстрелы бормочущих мертвецов. Пули ушли в «молоко», срубая тростниковые метёлки в стороне от меня: я, подняв тучу брызг, упал на колени перед светящейся голубым глобулой. Артефакт словно парил в воздухе, дрожа и подпрыгивая над торчащими из воды молодыми проростками.

Словно поддавшись наитию, я ухватился зубами за серый от грязи бинт, размотал его с одной руки, потом с другой и взял голубой шар. Меня как будто ударило током. Я запрокинул голову, до хруста выгнул спину и хрипло закричал.

Будто отвечая на мой призыв, со стороны острова, где я оставил Байкера, донёсся многоголосый тоскливый вой, а потом отрывисто заговорил автомат. Похоже, у моего напарника дела тоже обстояли не очень.

В следующий миг глобула в моих руках озарилась яркой вспышкой, от которой резануло по глазам. Мышцы свело судорогой, я повалился набок, забился в конвульсиях, хлюпая пузырями пены на губах. Припадок ещё продолжался, но я уже не чувствовал боли. Я как будто раздвоился. Одна моя половина осталась лежать на земле, а другая зависла в воздухе и с высоты в несколько метров смотрела на скрюченное тело и ковыляющих к нему зомби и сушильщика.

Мертвяки уже не стреляли – видимо, у них закончились патроны. А монстр заметно преобразился. Он уже не сутулился и не загребал руками землю. И если бы не висевшие дохлыми змеями щупальца вокруг рта, мутант вполне мог бы сойти за измазавшегося болотной грязью голого человека.

Потом я окинул взглядом унылые топи. Увидел остров с тремя наклонёнными в разные стороны каменными исполинами, привалившегося спиной к одному из них Байкера. Сталкер скупыми очередями отстреливался от нападающих на него «слепышей», щурясь от порохового дыма и падающих на лицо из облачной бреши рассеянных лучей света.