и договориться о поставках нам того, что будет необходимо.

– Полностью согласен, – отвечал Дорфус, – ещё на тот берег нам нужно отправить конного вестового, чтобы тот добрался до маршала.

– А лучше двух вестовых, – добавил полковник Брюнхвальд, – на всякий случай.

– Но первым делом нужно выяснить, есть ли там еретики, – подытожил Дорфус. – Думаю, в первый раз я отправлюсь за реку сам.

Этого и ждал от него Волков. Дорфус лучше иных подходил для таких дел.

– Да нету там их, – заверил его Роха, – там уже земли короля, а он к еретикам не благоволит.

– Не благоволит, – согласился барон, – но король не всезнающ и не всемогущ. Он и знать не будет, что где-то на его границах таскаются небольшие отряды нечестивых. Которых, быть может, привечают местные безбожники.

– Я всё выясню, – обещал майор; он поставил на стол стакан из-под вина, собравшись уже уходить, – сейчас же и начну.

– Подождите, майор, – остановил его барон и обратился к своему начальнику штаба: – Карл, что у нас с порохом, что с провизией?

– Насчёт пороха нужно будет выяснить, не знаю, сколько его за день расстреляли, а провизии у нас было на две недели, но вы привели с собой людей, ещё и сапёры с нами остались, теперь всё нужно будет пересчитывать.

– У меня пороха ещё достаточно, – вставил полковник стрелков.

– Хорошо, – принял решение генерал, – пока всё не посчитаем, ничего заказывать не будем.

Дорфус и Брюнхвальд ушли, а Роха допивал последнее вино из кувшина и спрашивал:

– Значит, ты решил тут накрепко засесть?

– А у тебя есть иные мысли на сей счёт?

– Нет-нет, – Игнасио Роха покачал своей кудлатой, уже заметно поседевшей головой, – я столько лет рассказывал своим людям, что тебя ведёт Господь, что уже и сам поверил. Чего же мне против воли Господа идти?

– Думаешь, выстоим?

– Если провизия будет. Ты духом силён неимоверно, зубаст, злобен, ремесло воинское знаешь. В тебя люди верят, а их у нас немало, мушкеты и пушки тоже имеются. Позиция крепкая. Чего же не выстоять?

Тут полковник допил вино и закончил разговор.

* * *

Раньше, в далёкие-далёкие времена, он мог спать даже в седле – или стоя в карауле, с едва прикрытыми глазами. Но в последнее время что-то с его сном разладилось. Уже не мог он заснуть, как прежде, едва коснувшись подушек. Приходилось поворочаться, прежде чем мысли отпускали разум. Иной раз ворочался так и до полуночи. А были случаи, что, не в силах побороть бессонницу, он был вынужден вставать посреди ночи, брать лампу и идти в столовую, где он садился за стол и открывал какую-нибудь книгу. А посидев так, шёл на кухню и брал что-нибудь поесть, а после разглядывал книги, пока во дворе не начинали орать петухи. Барон считал, что сон не идёт от духоты и жары в спальне. Но не был в том уверен, так как в иные прохладные дни у него также случались нехорошие ночи. Брат Ипполит, тогда ещё монах, стал давать ему сонные капли, и те капли вроде бы и помогали, но их нужно было принимать заранее, а угадать, нужно ли их принимать сегодня или нет, он не знал как – а употреблять зелье, когда бессонница уже пришла, было поздно, так как действовало оно не спеша. Всё равно полночи проворочаешься.

Но то было дома. В походе же всё было иначе, тут он уставал, и мыслей было разных столько, что обдумать все барон не успевал. Засыпал сразу, едва ложился. И в этот раз было то же самое. Спал он, конечно, чутко, каждый раз просыпаясь, когда у входа в шатёр кто-то начинал разговаривать, думая, что это пришли к нему с какой-то важной вестью. И тут же засыпал, когда понимал, что это меняется караул или болтают господа из выезда. И на сей раз было так же, он просыпался, едва заслышав речь. Всё ждал, что это майор Дорфус вернулся из-за реки и пришёл с докладом. Но всякий раз это было что-то другое, и он тут же засыпал. А под утро и просыпаться перестал и едва смог открыть глаза, когда Гюнтер пришёл к нему и сказал:

– Господин, светает уже.

«Светает? Это в конце-то ноября! Сколько же времени уже?!».

Он встал и просил у слуг себе мыться и новой, чистой одежды. Сразу звал к себе Хенрика и, когда тот явился, спросил:

– Майор Дорфус вернулся?

– Не знаю, господин генерал, – отвечал тот.

– Узнайте.

Молодой офицер вышел.

Сейчас это было очень важно. Именно успех предприятия Дорфуса и определял будущее. Самое важное, что хотел знать генерал, – есть ли на той стороне реки враги. В полной ли он блокаде. Будет ли у него возможность подвозить необходимое. Это всё было очень важно, особенно в свете того, что ему скоро давать ответ еретикам на их предложение.

Пока ему подавали завтрак, явился полковник Брюнхвальд и сообщил, что майор Дорфус вернулся с того берега ещё ночью, но будить генерала не стал. Он сообщил, что на той стороне еретиков пока что не было. Вестовые уехали на юг. А староста в деревне сказал, что гороха, бобов и свинины у мужичков в селе предостаточно, и он готов, если надобность будет, сам всё нам привозить.

Это были отличные вести, но кое-что генерала ещё волновало.

– А порох, Карл, что у нас с порохом?

– У Рохи порох ещё есть, а вот Пруфф опять жаловался. Говорит, что Хаазе пожёг много зелья, осталось его на сто пятьдесят выстрелов больших пушек, и ядер ротмистр раскидал много. А вот картечи, и мелкой, и крупной, в достатке, – полковник чуть подумал и закончил. – Думаю, что мы можем послать еретиков к их хозяину.

«Когда он только всё успевает? – барон удивлялся: полковник был старше его, но при этом был бодр, свеж и на вид полон сил. И Дорфуса ночью встретил, и стрелков с артиллеристами успел расспросить, скорее всего, и расчёт провизии тоже произвёл. – Кстати…».

– А что с провизией, полковник?

– Если не экономить, то хватит на девять дней.

– На девять?

– Да, теперь же нас больше. Даже учитывая, что часть стрелков Рохи ушла на правый фланг.

– Интересно, что с ними? – произнёс генерал.

– Да, интересно, – согласился с ним полковник.

Волков пригласил Брюнхвальда позавтракать с ним, но старый солдат был деликатен и, сославшись на то, что уже завтракал, отказался.

После завтрака к ним присоединился полковник Рене, и они поехали осматривать укрепления. Кое-где ров уже был готов. Да, хороший ров. Такой, что спустись в него средний