– Анри, – сказала Марен, показывая последний кусочек тоста. – Скажи мне, что ты слышал, и это всё будет твоим.

Попугай заверещал и запрыгал по кругу. Три утки закрякали, а затем попробовали подражать ему.

– Великолепно, теперь он тут птичий авторитет, – сказал Амос.

– Ещё бы, – пробормотала Марен.

Анри подождал, когда его водоплавающие друзья перестанут прыгать, и нахохлил на груди перья.

– Второй этап начинается с опережением графика, – сказал он женским голосом, которого Марен не узнала.

– Я думал, что он начнётся не раньше вторника, – сам себе возразил Анри, безупречно имитируя Келвина или Мелвина. – После того как мы получили шанс…

– Не беспокойтесь о сроках, – снова женский голос. – Просто играйте свою роль и не задавайте нам вопросов.

Анри чихнул и снова взмахнул крыльями.

– GIB MIR DEN TOAST![21]

– Вопросов кому? – уточнил Амос.

Анри бросился к Марен и, прежде чем она успела отреагировать, выхватил корку и отлетел к деревьям.

– AUF WIEDERSEHEN, KRÜMELFRESSER![22] – крикнул он, но его голос был заглушён тостом в клюве.

Утки вразвалочку подошли к воде и поплыли прочь.

Марен вздохнула.

– Это полная бессмыслица. Как ты думаешь, лунатизм – это второй этап?

– Второй этап чего? – уточнил Амос. – Выставить всех идиотами?

– Не знаю, – призналась Марен. – Но один из этих голосов определённо принадлежит Келвину или Мелвину. Ты не мог бы пошпионить за ними сегодня?

– Хорошо, – согласился Амос.

– Похоже, Хэлли не придёт на встречу с нами, – вздохнула Марен и, вытащив из кармана пакет с противоядиями, протянула его Амосу. – На всякий случай: если увидишь, что кто-то ходит во сне, положи это ему в рот. Но только незаметно, чтобы никто не увидел, как ты это делаешь.

– Договорились. – Амос положил пакетик в карман. – Есть ещё бекон?

– Увы, нет, – сказала Марен. – Я должна вернуться в свою группу. Удачи в секретной миссии. Я снова приду сюда в обеденное время, и мы подведём итоги.

Амос шутливо отсалютовал.

– Слушаюсь, мэм.

– DONNERFÜRZE![23] – крикнул Анри, хрустя на деревьях тостом.

Марен догнала свою группу, когда они выходили из столовой. Но, вместо того чтобы отправиться на пляж, Кендалл повела их по тропе, которую Марен раньше не замечала.

– Куда мы идём? – спросила она Анику. Та была занята тем, что набивала рот арбузной жевательной резинкой, целой упаковкой.

– Фифафое фифуфо. – Аника протянула ей почти пустую упаковку, но Марен покачала головой.

– Что?

– Она сказала «прикладное искусство», – подсказала Эмма. У неё были брекеты, и она не могла жевать резинку.

– Что мы будем делать? – спросила Марен.

– Фе фаю, – ответила Аника.

– Без понятия, – сказала Эмма. – Рисовать свои сны или что-то в этом роде.

Марен надеялась, что она имела в виду, что они будут рисовать сцены из своих снов, а не раскрашивать пакетики, но её ничто бы не удивило. Напевая бейсбольную песню, Кендалл открыла дверь низкого белого здания и придержала её, пропуская девочек внутрь. В ярко освещённом помещении стояли три ряда столов, на которых лежали гаечные ключи, молотки, отвёртки и дрели. К передней стене была прибита старомодная классная доска, а перед ней стояла высокая женщина с растрёпанной причёской и в халате в фиолетовый горошек.

– Привет, ребята! – Женщина театральным жестом взмахнула рукой. Её лимонно-зелёные серьги качнулись. – Я мисс Муффелатта, и сегодня мы с вами познакомимся с искусством деконструкции.

Девочки растерянно зашептались и заняли места. Кендалл помахала на прощание, пообещав вернуться через час. В этот момент в класс ворвалась Айви и плюхнулась на стул рядом с Марен. Она по-прежнему не смотрела ей в глаза, но Марен надеялась, что это хороший знак. Похоже, Айви больше не дулась на неё.

– Зачем нам этому учиться? – выкрикнула с последнего ряда Эйвери, спортивного вида блондинка.

– Разве ты не читала буклет? – надменно спросила Пейтон. – Там всё написано. Искусство, боевые искусства и всё такое прочее.

– Разве был буклет? – шёпотом спросила Марен у Айви, но та пожала плечами.

– А теперь тихо, дети. – Мисс Муффелатта повернулась к доске и взяла кусок мела. Широкими штрихами она начала рисовать пьедестал с беспорядочно сложенными наверху треугольниками и квадратами. – Кто мне скажет, что это такое?

И снова растерянное перешёптывание.

– Скульптура? – предложила Эмма.

– В общем, да. – Мисс Муффелатта нарисовала поверх скопления фигур большой зонт, а затем из по бокам две длинные волнистые линии. – Но чья это скульптура?

Вспомнив плакаты на стене у Хэлли в комнате, Марен подалась вперёд.

– Похоже на вещи Клео Монклер.

– Exactamundo![24] Точно!

Мисс Муффелатта начала рисовать более причудливые абстрактные скульптуры, одни с телами животных и колёсами вместо ног, другие с машинами вместо туловищ и частями животных вместо конечностей.

Гадая, следует ли понимать слово «деконструкция» буквально, Марен взяла со стола гаечный ключ. Этот урок был самым странным из всего, что произошло за эти и без того очень странные несколько дней, и её мозг взрывался, пытаясь во всём разобраться. Связано ли это неким образом со вторым этапом? Но как связаны между собой хождение во сне и Клео Монклер? Интересно, был ли этот же урок сегодня у Хэлли?

У доски мисс Муффелатта начала добавлять к рисунку стрелки. Накрутив на палец прядь розовых волос, Айви время от времени со скучающим видом вздыхала и всё ещё отказывалась смотреть на Марен.

– Ну хорошо! – Мисс Муффелатта провальсировала к чулану в глубине комнаты. – Теперь собственно деконструкция.

– Полная бессмыслица, – пробормотала Айви.

Марен надеялась, что скоро появится какой-то смысл. Из чулана раздался ржавый скрип, и оттуда, толкая тележку, вышла мисс Муффелатта. Тележка была заполнена небольшими копиями скульптур Клео Монклер, каждая около фута в высоту или в ширину, в зависимости от формы.