– Спасибо, – сказал Сашка, и у него почему-то вдруг защекотало в носу… Ладно, пошли, пора, – буркнул он и первый шагнул в полумрак.

Потайными тропами парка они двинулись к Итальянскому карьеру.

И снова кругом было темно, как будто не было никаких белых ночей. И еще очень холодно, словно и не было перед этим жаркого летнего дня.

Не успели они пройти и ста метров, как вдруг впереди послышался тихий плач, как будто плакал ребенок. Или котенок мяукал?

– Котенок? Откуда он здесь? Потерялся? Кс-кс-кс… – позвала Женька.

– Тихо, – шепотом прикрикнул на нее Сашка, прикручивая фитиль и почти гася фонарь.

Он отчаянно вслушивался в этот звук, и чем дальше, тем больше тот напоминал ему… голос тети Зои. Это она так плакала и звала его на помощь в прошлый раз во сне или наяву!

– Это тетя Зоя, мертвая тетя Зоя… – прошептал Сашка.

– Отползаем туда! – скомандовала Женька.

– В бубен? – предложил Лешка.

– Бесполезно, она нас уже почуяла… И хорошо, если она здесь одна… – вздохнул Сашка.

О том, что Морской конь может подослать к ним утопленников, чтобы они не смогли даже приблизиться к скале, где заперты Хозяйки, Сашка не подумал. А теперь он отчаянно пытался найти выход из этой ситуации.

– Тихо! Мне кажется, это не котенок и не тетя Зоя. Это настоящий ребенок. Я различаю слова. Это маленькая девочка, – прошептала Женька. – Я пойду посмотрю.

– Стой! Стой! Куда! – попытался схватить ее за руку Сашка, но не успел: Женька сделала шаг в сторону и растворилась в темноте.

– За ней, – предложил Лешка, и Сашке ничего не осталось, как тоже нырнуть в темноту: оставить Женьку одну наедине неизвестно с кем он не мог.

Но Женька как растворилась во мраке. Исчезли и звуки. Мальчишки бесцельно кружили среди огромных сосен, сбитые с толку, не зная, куда идти.

– И где она? Где?!

– Не знаю! Может, там?

– Там чапыжник[5], через него не продраться…

– А там болото какое-то…

– Да что же это, в конце концов, концами в воду! – вышел из себя Лешка и пнул со злости трухлявый пень. – Куда она могла деться?! Найду – придушу!

– Не кричи! – одернул его Сашка.

– А, по-моему, нам только и остается, что кричать, – и тут же заорал: – Женька, Женька!!!

Сашка же мучительно соображал, что делать. Если бы на Женьку напали утопленники – она бы кричала и они бы услышали. Но, с другой стороны, она могла снова почувствовать зов Чудовища и пойти вместе с утопленниками к воде, молча и с радостью. Но ведь могла же она и просто заблудиться в лесу, как любой грибник?..

Лешка наорался до того, что охрип:

– Елки-палки лес густой, а мы ваще где? Где каньон?

Сашка огляделся по сторонам. До этого он никогда по лесу не ходил: его родители не были заядлыми грибниками-ягодниками, а потому ему не от кого было научиться ориентироваться в лесу. И тут же обожгла мысль: «Вот ведь прикол: пойти совершать подвиг, бороться со злом, а не дойти до Армагеддона[6], потому что заблудился в трех соснах». Он невесело усмехнулся: вот бред-то.

– Э-э, Гарри Поттер, я не понял, ты чего тупишь-то? Что стоишь как пень? Куда нам идти? Что будем делать? – подскочил к нему Лешка.

– Сам ты!.. – зло прошипел Сашка.

– Да ладно, я че? Я ниче. Скажи, что делать-то.

– Сейчас скажу… – Сашка чувствовал, что нужная мысль была где-то рядом… – О! Зов! Зов воды. Мы сегодня весь день его глушим, боремся с ним. А теперь нужно прислушаться к нему, и он выведет нас к воде. И Женька, когда поймет, что заблудилась, тоже выйдет к воде.

– Я не хочу никакого зова! – попятился Лешка. – С меня хватит! Я не хочу, как Женька вчера, никуда прыгать и топиться!..

– Надо, пойми, иначе…

И вдруг Сашка снова услышал плач. Они с Лешкой переглянулись. Плач и голос Женьки.

– Туда!

Через чапыжник, который еще четверть часа назад казался им непроходимым, они проломились за две минуты. И тут же в круге света керосинового фонаря возникли Женька и маленькая заплаканная девочка лет пяти.

– Это Леночка, она была здесь с родителями, погналась за бабочкой и заблудилась. – Женька сидела перед Леночкой на коленках и утирала ей слезы.

– Мама и папа меня ищу-ут… Я хочу домой!.. – еще пуще разревелась та.

– Отлично! Нам сейчас, в натуре, только маленькой заблудившейся девочки не хватало! – разозлился Лешка. – У нас по плану Апокалипсис[7]. Мы идем мир спасать! А это что? Что нам с ней делать?

– Тихо, сейчас я все скажу! Мы должны отвести ее… Мы должны отвести… – Женька озадачилась. – К ночному сторожу парка. А он уже пусть звонит кому надо, ищет ее родителей.

– Мелкая, ты не въезжаешь. Сколько мы с ней провозимся? А че мы сторожу скажем? Мы вообще-то ночью, типа, на частной охраняемой и – минуточку! – закрытой территории. Че, тоже за бабочкой побежали?

– А что ты предлагаешь?

У Лешки на лице было написано, что он предлагает бросить эту Леночку там, где нашли, и пойти дальше.

Сашка же встал в тупик. Он никогда не мог соображать быстро, его в первом классе даже дразнили «зпр»[8], а родителям советовали забрать его домой и отдать в школу лет в восемь. Выправилось все только к концу учебного года: Сашка окончил его на одни пятерки, и больше никто в его умственных способностях не сомневался. Но привычка сначала все хорошо обдумать осталась.

– Че молчишь-то? – взвыл Лешка.

– Я думаю! – огрызнулся Сашка.

Леночка продолжала ныть, а Женька – ее утешать.

Сашка уже настроился на встречу с Чудовищем, на подвиг, про который твердил Лешка; нервы у него были на пределе. Но и бросать девочку в лесу они не могли, а уж взять с собой тем более.

– Мама с папой меня ищут, – вдруг встревожилась та, прислушиваясь. – Они там! Там! Ма-ма! – И девочка неожиданно прытко бросилась в темноту.

Лешка, Женька и Сашка недоуменно переглянулись и кинулись следом:

– Стой! Стой, малявка! Леночка, стой!

Светлое платьице девочки путеводным маячком белело среди деревьев то тут, то там. Но догнать ее почему-то не получалось. Правда, в какой-то момент Сашке показалось, что он слышит крики «Леночка, дочка!», и он успокоился: сдать бы эту мелкую по-быстрому родителям на руки и отправиться по своим делам.