— Сусанна Андреевна! Не хочу вас обижать, но ваша любовь к ним слепа…

— Простите?

— Я хочу сказать, довольно нам головы ломать! Пусть Тимофей Тимофеевич вызывает родителей, беседует с ними… Нам-то что? Вернее, мне-то что? Надоели они мне, сил нет! Газету, видите ли, я их заставляю делать!

— Аллочка, — тихо сказала Сусанна Андреевна. — Не надо злиться. Сходим сейчас к директору и…

— Чёрта лысого! — неожиданно спокойно и грубо ответила Алла Степановна. — Никуда я не пойду!

— Почему? — растерялась Сусанна Андреевна.

— Почему? — усмехнулась Алла Степановна. — А вот почему… Потому что я и так всю жизнь за кого-то прошу, кому-то что-то делаю, за кого-то с ребёнком сижу, за кого-то часы читаю… Надоело! Даже в очереди все за мной место занимают и уходят, а я, дура, стою! Не пойду я с вами к директору за них просить! Потому что нет у меня иллюзий насчёт этих десятиклассников… Хуже они, чем вы о них думаете! Циничнее они… Почему же я должна за них биться? За их неправду биться? Не за что, думаете, мне больше биться? А мне, может, надоело жить в коммунальной квартире — знаете, как плачет за стенкой больной ребёнок, как кто-то про дверь забудет — открыта всю ночь, шаги по коридору: топ-топ-топ! А кто ходит, неизвестно, то ли муж соседкин экзамен сдал и напился, то ли ещё кто-нибудь ходит… Жизнь у меня не такая, чтобы для этих сытых недорослей свечой гореть! О себе мне надо переживать, а не о них! Не хочу! Никуда я не пойду! Вы классная руководительница — вы и идите! — На глазах у Аллы Степановны показались слезы. Чёрная едкая тушь уже начала проникать в глаза, и этим подхлёстывала их к ещё большему слёзорасточительству. — Не знаю, как вы, — продолжала Алла Степановна вопреки собственному желанию, — а я сыта этим классом по горло! А впрочем, вам-то что… Вы своих детей вырастили, а я своих ещё не рожала…

— Тише! — схватила её за руку Сусанна Андреевна. — Ну, хорошо-хорошо, я одна пойду… Я ведь думала…

— Что вы думали? Что они ангелы? Что они в вашей защите нуждаются? Чушь! Ни в чём не нуждается человек, который с такой лёгкостью врёт! Да и от кого их, собственно, защищать? От мнения коллектива? Плевать им на него, они сами этого мнения законодатели… От директора? Они сами защитятся, не беспокойтесь… Разве только от родителей… Чтобы мама не узнала! А впрочем, и на это им плевать! Понимаете вы, как всё странно получается, мы взрослые люди, собираемся врать, чтобы защитить своих учеников! А почему? Да потому, что они от нас этого хотят, и плевать им на нашу честность, на наше звание учителей. И мы почему-то им поддаёмся… Неужели вам не страшно? Почему они взяли такую силу?

— Что с тобой? — мягко спросила Сусанна Андреевна.

— Ничего, — ответила Алла Степановна. — Просто я не верю в искренность их чувств. Потому что, по-моему, настоящая любовь — это прежде всего смерть эгоизма, а для них нет. Для них любовь — продолжение эгоизма!

— Почему?

— Потому что, ещё не зная, что такое любовь, они прекрасно знают, что такое ревность, потому что в их чувствах нет доброты! Потому что слишком много думают они о себе! Слишком много знают наперёд!

— А ты видела когда-нибудь, чтобы девушка встала и всему классу сказала: «Я прогуляла три дня с парнем! Я его люблю!»

— О, господи, — застонала Алла Степановна. — Фокус-то в том, что не любит она Костю совсем. Плевать она на него хотела. И тем хуже, что она с ним прогуляла…

— Костя очень хороший и умный мальчик, — сказала Сусанна Андреевна.

— Я знаю, — ответила Алла Степановна. — Но женщины начинают ценить в мужчинах эти качества, к сожалению, слишком поздно. И… давайте больше не будем говорить на эту тему. Не пойду я с вами к директору…

— Когда твои шестиклассники подрастут, — сказав Сусанна Андреевна, — я посмотрю, как ты их защищать будешь… — Голос Сусанны Андреевны звучал спокойно и холодно. — Будешь, будешь, не беспокойся. А в принципе ты права. Во всяком случае, насчёт меня…

— Я вас не имела в виду…

— Имела! Ещё как имела! Но, впрочем, это не важно У меня, действительно, ничего нет. Только они. Эти Кости, Инны, Гекторы. А семья моя… Да, у меня прекрасная семья… О муже я не буду говорить, и сын… Сын женился пять лет назад и уехал. Куда-то на Север. Когда он уехал, — продолжала Сусанна Андреевна, — я пошла и попросила класс. Мне дали четвёртый «Б». Сейчас он десятый «Б»… Разболталась я, да? — улыбнулась Сусанна Андреевна. Хотела встать, но почему-то не встала. — но одну вещь я поняла… Какой бы ни была твоя собственная жизнь…

— Надо любить своего ближнего, — докончила Алла Степановна. — Но я его любить не буду, если мне его любить не за что.

— Не волнуйся, — сказала Сусанна Андреевна. — Я одна пойду к директору…

— А я пойду на урок, — сказала Алла Степановна. — В ваш любимый десятый «Б»…

Учительницы поднялись.

Алла Степановна с невысохшими глазами побежала в кабинет истории, где десятый «Б» вот уже пятнадцать минут радовался, что нет её, и надеялся, что она вообще не придёт. А Сусанна Андреевна решительно направилась в сторону директорского кабинета.

По утрам Александр Петрович Садофьев сидел за письменным столом и смотрел в окно. Из окна он видел четырёхугольный асфальтовый двор, помойку, около которой постоянно крутились голуби и кошки (причём кошки и голуби жили в мире), три серые стены — две обыкновенные, а одна глухая, почти без окон. Александр Петрович скучал, рассматривая эти стены…

В городе Александру Петровичу вообще работалось плохо.

Гораздо лучше чувствовал он себя в деревне в Калининской области, где из окна он видел траву, холм и три берёзы на холме. Когда садилось солнце, берёзы, как волейболистки в белых трусиках, отпасовывали его друг другу. Дом стоял в низине, и в мае разлившаяся речка, журча, подбиралась к самому огороду. По вечерам Александр Петрович выходил на крыльцо и смотрел на садящееся солнце, потом звал Карая и шёл с ним гулять по жёлтой дороге в сторону леса, который, как переводная картинка, то синел, то голубел, то чернел за полями.

Отношение к этому скрипучему дому в Калининской области у семьи Александра Петровича было сложное. Жена этот дом не любила, так как на дачу он был непохож, — до города далеко, снабжение плохое, лес какой-то дикий — делать там нечего. Собирать ягоды по одной штучке в лукошко Татьяна Михайловна ленилась, а искать грибы не умела, да и не видела в этом большого удовольствия.

Как-то так получалось, что Александр Петрович всё время уезжал в деревню без жены…

Гектор тоже отчаянно скучал в деревне. С местным парнями отношения у него никак на налаживались (с танцплощадки Гектор возвращался с синяками на физиономии, угрюмо ложился на свою кровать, на вопросы Александра Петровича не отвечал). Били Гектора из-а соседской девушки Наташи Пчёлкиной, с которой он целовался у изгороди на виду всей деревни, белея в ночи рубашкой.