Потом начало рваться внутри. Распределительный щит, канализация, водопровод. Отдельный заряд разнес в щепки игорный стол в казино.

Не пострадал никто. По причине ремонта ни посетителей, ни обслуги в здании не было, подсобные помещения и зал пустовали. Охранники, которых в клубе было пять человек, переждав взрывы, еще минут десять лежали в канаве, оставленной строителями на месте стоянки. Потом, убедившись, что канонада прекратилась, обсудили в коротких выражениях что именно произошло с клубом во время несения ими службы, пришли к выводу, что нечего тут рассуждать, а нужно сообщать Геннадию Федоровичу.

Тяжкая судьба звонить шефу по телефону выпала Братку, старшему в эту ночь среди охранников.

Геннадий Федорович спросонья пообещал звонившему дать в дыню, услышав, наконец, информацию о взрывах, свое обещание подтвердил, присовокупив к нему торжественную клятву разобраться со всеми козлами, охранявшими клуб. Особо хозяин выразился в адрес того, далее следовал длинный список эпитетов, кто все эти заряды заложил.

Пока шеф ехал к клубу, охранники разбирались с приехавшей милицией, успели огнетушителями погасить загоревшийся было зал казино и вместе с прибывшими пожарными порадоваться, что ни один заряд не был заложен возле газовых труб.

Потом появился лично Геннадий Федорович с личными телохранителями.

Солнце еще не встало, но было уже достаточно светло, чтобы хозяин мог оценить плачевное состояние своей недвижимости. Подвалы клуба залило водой, электрика не работала, только что отремонтированный фасад снова требовал ремонта, а пять идиотов, проспавших в клубе всю ночь не могли ничего толком сказать.

Геннадий Федорович целых три часа ждал, пока все официальные лица выполнять свои процедуры, терпеливо объяснился с милицией и пожарными, выпроводил саперов, которые непременно хотели обследовать все здание на наличие взрывоопасных предметов.

– Не хрен вам тут по дому лазить, – объявил Геннадий Федорович, – все, что могло взорваться, уже взорвалось.

Саперы особо возражать не стали.

– Твою мать, твою мать, твою мать, твою мать, – лексика Геннадия Федоровича к моменту отъезда официальных лиц стала несколько однообразной.

Волю словам Геннадий Федорович дал только тогда, когда смог сесть в свое кресло в своем кабинете, стекла в окне которого уцелели, и построить всех виноватых охранников перед собой.

Охранники были однообразны. Никто из них не спал, службу несли бдительно, постоянно устраивали обходы по территории, никто, блин, не пил, баб, в натуре, не приводили. И никого постороннего, ясное дело. Честное слово. Век воли. Гадом буду. Чтоб я сдох.

Не мог такой лепет успокоить Геннадия Федоровича. А тем более он не мог успокоить Гирю.

– Да я вас… Я…

Охранники понимали, что это не пустая угроза, что сейчас может произойти все, что угодно. Что хозяин, сорвавшись, уже не остановится. Но пытаться оправдаться, или, не дай Бог, попытаться бежать, было еще опасней. Тогда пощады не будет наверняка.

– Куда вы смотрели… – Гиря начал подниматься из-за стола, когда вдруг в кабинете прозвучал странный, необычный звук, словно тонко испуганно закричала электронная мышь.

Пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи… До бесконечности, не переставая, резко и тревожно.

Охранники попятились к двери. Гиря побледнел. Звук доносился из ящика письменного стола.

Пи-пи-пи-пи-пи…

Гиря затаил дыхание и дрожащей рукой потянул на себя ящик стола.

Пи-пи-пи-пи-пи…

Будильник. Гиря осторожно взял его в руку. Маленький, прямоугольный, дешевый, похожий на пейджер будильник.

Гиря механически нажал кнопку.

Пи-пи-пи…

– Да как он тут выключается?

Пи-пи-пи…

– Сука, – Гиря широко размахнулся, и будильник врезался в стену. В сторону полетели осколки пластмассы, батарейка. Писк стих.

– Вон отсюда, все! – закричал Геннадий Федорович, – Все! Вон!

Охранники вылетели из кабинета, хлопнула дверь, а Гиря, Геннадий Федорович сел на пол возле разбитого будильника и застонал. Тихо. Потом изо всей силы ударил кулаком по полу.

Твой удар должен быть сильным. Можешь не пытаться соизмерять его мощность. Просто бей. В этом случае пусть тебя интересует только два момента: удар должен скрыть тебя, и он должен выглядеть незавершенным.

Скрыть тебя. То, что какие-то действия противника могли составлять для тебя угрозу, для тебя или твоей базы, это должно исчезнуть за масштабами твоего удара, стать незначительной деталью в глазах врага. Он не должен думать о том, как продолжить, вольно или невольно, действия против тебя. Враг должен думать только о спасении своей жизни, о защите своей базы.

Ты должен перенести борьбу на его территорию, заставить драться с тенью. С многими тенями, заставить его наносить удары по тем, кто может стать его противником, по тем, кто мог бы стать еще одним твоим врагом. Твой удар должен быть стремительным и болезненным.

И должен таить в себе угрозу продолжения ударов. Ты не должен уничтожать противника, как бы этого тебе ни хотелось. На его место может прийти другой, такой, действия которого не успеешь просчитать. Сделай своего врага своим оружием. Дай ему понять, что ему еще есть что терять. И не исключено, что он сможет защитить тебя от угрозы гораздо более серьезной.

Или ты сможешь, подталкивая его угрозой новых потерь, сделать своим союзником. И, опять-таки, твоим оружием.

Не нужно сдерживать силу ответного удара, кроме тех случаев, когда дозировка силы будет жизненно важна.

Нужно убить – убей. Нужно убить… Нужно убить… Нужно убить…

Убей! Убей! Убей! Убей! Убей!

* * *

Доктор не успел уйти в свою хижину из картона. Он как мог успокоил Ирину, помог ей оттащить ящики с продуктами в шалаш мимо тихо спящего Тотошки, потом решил выпить чашку чая…

Михаил закричал внезапно. Громко и протяжно. Это не были слова, это был стон, громкий протяжный стон. Ирина от неожиданности вскрикнула. Доктор отшатнулся от стола, опрокинув кружку, и не обращая внимания, что горячий чай заливает одежду.

Стон на мгновение прервался, но потом прозвучал снова. Михаил забился, словно пытаясь оттолкнуть от себя что-то, стон стал тише и перешел в нечленораздельные крики. Казалось, спальный мешок сжимает тело Михаила, а оно пытается сопротивляться, но не может вырваться.

– Нет! – наконец разобрал Доктор, – Нет!

– Мишка, Мишка! – Ирина кинулась к бьющемуся телу, попыталась, обхватив его голову руками, удержать, – Проснись, Мишка!

– Нет! Нет! Нет!

– Да чего ты смотришь, Айболит хренов. Помоги!

– Ага, я сейчас, – Доктор на неверных ногах подбежал к бьющемуся Михаилу, стал на колени возле него.