— Не кипятись, давай спокойнее. Где вы стояли? Хотя бы приблизительно.

Андрей пытался найти то место, где они были с Сашей. Но вскоре с отчаяньем понял, что это невозможно, Вся местность вокруг была совершенно одинаковой. Мелкий серый камень под ногами, ровная поверхность берега, не было ни одного отличия, чтобы можно было использовать как ориентир. Даже мокрого места не осталось. Как резонно заметил Степан, под таким солнцем влага быстро испарилась.

Они долго искали Сашу, кричали, ворошили гравий. Тоненькая Татьяна с помощью парней залезла на плечи Степана и с высоты оглядела окрестности. Саши нигде не было, не было и его вещей.

Андрей ежеминутно вытирал слезящиеся глаза. В груди давило, руки тряслись. Он не мог понять, как так получилось, не мог простить себе, что не уберег друга.

— Нужно возвращаться, — наконец сказал Степан. — Мы перевернули здесь каждый камень. Всё, что могли, мы сделали.

— Нет, не в-всё, — накинулся на него Андрей. — Нужно искать, мы плохо ищем, невозможно потеряться в абсолютно плоской местности. Это был какой-то люк, он провалился туда. Другого объяснения нет. Давайте искать дальше!

Он опустился на колени и продолжил ворошить гальку сбитыми в кровь пальцами, но остальные не сдвинулись с места.

— Андрей… — тихо позвала его Вероника, — нужно уходить.

Андрей поднял на всех тяжелый взгляд.

Они стояли полукругом. Лида, нахохлившаяся, как воробей перед грозой, лицо спрятала под капюшоном, руки глубоко засунула в карманы, стояла вполоборота, прячась за крупной Вероникой. Та с сочувствием глядела на Андрея, также как и стоявшие рядом Костя с Геной. По лицу Тани было не понять, о чем она думает. Девушка скрестила руки на груди, широко расставила ноги в пыльных кроссовках. Впереди возвышался Степан. Он с грустью смотрел на Андрея.

— Нужно уходить, — как можно мягче сказал он. — Это опасное место, нельзя здесь оставаться. Скоро начнет темнеть, а ночь лучше встретить в укрытии. Наш поход считаю полностью провалившимся. Цели мы не достигли, и к тому же потеряли друга. Я предполагал, что за день мы можем не дойти, и тогда я рассчитывал остановиться на привал там, где застигнет нас ночь. Но теперь считаю это плохой идеей. Я не знаю, что может произойти здесь ночью, возможно, нас всех перебьют. Нужно возвращаться в дом. Там хоть можно укрыться.

Андрей тяжело опустился на гравий. Захватил полную пригоршню камней, сжал их в ладонях, сильно, до хруста. Сейчас он всех их ненавидел. Лютой, смертельной ненавистью. Но больше всех он ненавидел себя.

Глава 7

в которой все понимают, что реальность может быть не такой, какой они себе представляют

Андрей двигался, как во сне, прижимая к груди руки с зажатыми в них камнями. Он не помнил дорогу назад, ни то, как проходили по плато, ни то, как шли по мертвому, увитому мхом лесу. Когда ему говорили идти — шел, говорили остановиться — останавливался, глядя себе на кроссовки. Костя осторожно направлял его, помогая обходить встреченные препятствия на пути, Степан с тревогой наблюдал, но ничего не говорил.

К опостылевшему дому подошли, когда солнце уже стало склоняться к закату. Синие цветы ярко выделялись на фоне темных стен, дорожка змеилась, уходила в лес и дальше, к берегу. Костя с ненавистью пнул жабоподобного деревянного идола. Андрей обошел их стороной. Вошли внутрь, уже без удивления восприняли тот факт, что котел опять стоит в углу. Повесили его над очагом, налили воды.

Андрей сидел у стола, сгорбившись и повесив голову. Он не помогал друзьям, не разговаривал с ними, даже не снял рюкзак, лишь рассыпал камни по столешницы и бездумно водил по ним пальцами.

— Ты знаешь, — шепотом сказал Вероника, подсев к нему, — я ведь тоже захватила камни оттуда. Сама не знаю зачем, на память, что ли… Мне очень жаль, что это случилось, хочется помочь, но я не знаю как. Саша был такой хороший, такой хороший, — она всхлипнула.

Андрей медленно поднял на нее тяжёлый взгляд и девушка осеклась. Растерянно поднялась, высыпала камни к тем, что уже лежали на столе, и отошла.

Поужинали той же тушенкой с галетами. К чаю Степан вынул пакет с подсохшими уже мятными пряниками, раздал всем. Объяснил, что их он припрятал на крайний случай, попить чай со спасателями, например, но не судьба, видимо. Все выглядели осунувшимися. Костя молчал, не поднимая глаз от чашки с чаем. У Лиды под глазами залегли темные круги, между бровями обозначилась морщинка. Капюшон отбрасывал тень на ее лицо, делая старше и мрачнее. Она была рассеянна, погружена в свои мысли, не участвовала в общих разговорах. Даже Вероника растеряла свою жизнерадостность. Одна Татьяна была спокойна.

После ужина в доме воцарилась тишина. Лишь Костя ходил по комнате, меряя шагами пространство. В очередной раз поравнявшись с сундуком, он остановился, зачем-то потрогал кожаные ремни, щёлкнул пальцами по металлической полосе.

— Степан, дай нож, — повернулся он к инструктору.

— Зачем? — вяло спросил тот, но со скамьи поднялся, подошёл к Косте, на ходу отстёгивая ножны от ремня.

— Да вот хочу попробовать вскрыть эту штуку, — Костя подёргал за деревянный кол, вбитый в петлю. — Вдруг в сундуке есть что-нибудь такое, что объяснит, что тут, твою мать, вообще происходит… Гена, держи здесь, а я ножом постараюсь сбить эту деревяшку.

— Ну уж нет, — Гена сунул руки в карманы и помотал головой, — нож соскользнёт, и ты мне палец отрубишь, нафиг надо.

— Давай я, — Степан присел на корточки, плотно охватил петлю руками. — Только ты не бей наотмашь, а просто расковыривай. Это же древесина, должна поддаться.

— Расковыряешь тут… — пробормотал Костя, пробуя окаменевший кол на прочность.

Он вставил лезвие ножа в едва заметную трещину, нажал, пошатал из стороны в сторону. Деревяшка не поддалась. Костя с трудом извлек нож, ткнул в другое место, ударил кулаком по рукояти. Раздался едва слышный треск.

— Пошла, родимая… — пробормотал Костя себе под нос и еще раз нажал. Раздался треск, и длинная щепа откололась от запора.

Степан аккуратно извлёк отколовшуюся часть, забрал у Кости нож, и точным