С другой стороны, известность придает всему, что ты делаешь, некий магический блеск. Я всего лишь любитель поддать, но из-за того, что я — Феликс Картер, все считают меня самым крутым. Я не питаю по этому поводу никаких иллюзий. На их месте я бы сам считал, что это круто. И где здесь смысл?

Если бы вдруг по волшебству ты бы мог стать незнаменитым, стал бы?

Иногда — да. Например, прямо сейчас. Люди звонят мне и говорят, что я натворил, а я думаю, попадет ли это в газеты.

И, конечно, среди поклонников встречаются настоящие психи, значит, мне нужен телохранитель, а порой чертовски неудобно, что этот парень вечно торчит рядом…

Да, все так. Тем не менее, когда ты знаменит — это классно. Да, меня преследует какой-то псих, но ведь то же самое происходит с тысячами простых людей. С людьми, которые не могут позволить себе завести телохранителя. Понимаешь, тебя защищают оттого дерьма, которое выпадает на долю обычного человека. Часто слышишь, как знаменитости жалуются: «Мне приходится платить по счетам, как и всем»; и правда, платить приходится, ну так что? Разве я стою в очереди за выпивкой в баре? Жду автобус? Или меня толкают и пихают в переполненном вагоне метро? Когда мне в последний раз грубил продавец? Или не замечал официант? Даже и не вспомню…

А как быть с вниманием средств массовой информации?

От него никуда не денешься. Сейчас ты их ненавидишь, потому что они вываливают на тебя кучу грязи, а ты слишком устал, чтобы поднимать из-за этого шум. А потом вдруг пресса — словно зеркало, причем весьма правдивое. Как сегодня. Телефон разрывается от звонков, но никто не говорит: «Послушай, Феликс, ты выставил себя на посмешище, вел себя как мандюк!» Нет, они твердят: «Ну ты и крут! Куда сегодня намыливаешься?» Ты узнаешь, что натворил дел, именно из средств массовой информации. Не то чтобы их волновала твоя репутация, просто большую часть времени им невыгодно лизать твою задницу.

Так что же такое слава? Проклятие? Или что-то крутое, как секс?

Крутое, как секс. Нет, все-таки проклятие… Знаешь, это проклятие. Но классное, как секс.

Хотите чаю?

Нет, спасибо.

Точно не хотите? А то бы Джек принес, правда, Джек? Он заботится обо мне, защищает меня.

Похоже, вы здесь вполне освоились.

Да. Конечно. Здесь нет того дерьма, через которое мне пришлось пройти. Там, на воле, я был всего лишь Крисом Сьюэллом, потным малым, на которого вы бы в метро даже не взглянули. А в тюрьме я хоть и остался Крисом Сьюэллом, но меня все знают. Важные персоны вроде вас хотят со мной разговаривать. Не каждый может этим похвастаться, так ведь?

Наверное.

Значит, чаю не хотите?

Нет, спасибо, продолжайте.

Думаю, в вашей жизни были длительные отношения с кем-либо?

Были.

Тогда вам известно, что при подобных отношениях чаще всего слышишь и повторяешь — особенно в браке — одну сентенцию или же вариации на ее тему: «Мы будем вместе до конца наших дней».

Ее слышишь в минуты нежности, в знак подтверждения любви. Она то и дело всплывает при ссорах, призванная подчеркнуть, что любые разногласия мимолетны. Она возникает во времена сомнений и неуверенности в себе. Какой бы короткой ни казалась наша жизнь, все же в ней целая вереница дней и часов, которые нужно заполнить, и когда думаешь о том, что будешь делить их с другим человеком, понимаешь, насколько это серьезно.

А вообще-то эти слова — сплошное вранье. Даже если жена не уйдет из-за твоей тяги к спиртному, неприглядная правда состоит в том, что вы все равно не будете вместе до конца ваших дней — если только не погибнете одновременно под колесами автобуса. В лучшем случае будете вместе до конца жизни одного из вас. А это совсем не одно и то же.

Глянцевые журналы посвящают бесчисленное количество страниц исследованию одновременного оргазма, словно это крайняя степень выражения любви. А им бы следовало давать полезные советы для желающих одновременно уйти из жизни — «Скользящие петли для новичков!», «Узнай свою грань передоза!» — ведь только так можно понять, насколько крепка ваша любовь. Брак, великолепный секс, даже единое мнение по поводу фасона штор — все это гроша ломаного не стоит по сравнению с совместным уходом из бренного мира.

Конечно, если есть кто-то, о ком нужно заботиться, подобный вариант не проходит. Как в случае с моим отцом. У него оставался я. Так что, возможно, он просто отложил время своей смерти, ждал, пока я вырасту, счастливо женюсь и сделаю карьеру. И только потом лег и скончался, выполнил свою часть контракта. Как добрый ангел, который исчезает в конце фильма со словами: «Моя работа здесь закончена».

Если это правда, то интересно, что бы отец подумал о моей неуклюжей попытке любить Сэм так же горячо и возвышенно.

Мысли об этом не покидают меня всю дорогу до Лестера.

Мне нужно встретиться с тетушкой Джин и дядей Джеком, а затем мы втроем собираемся поехать на Гроуби-роуд, где я осмотрю имущество отца и отберу вещи, которые хочу оставить себе. Остальные пожитки будут выставлены на аукционе.

При нормальных обстоятельствах Сэм поехала бы со мной для моральной поддержки. Но, видно, сложившиеся обстоятельства нельзя считать нормальными: Сэм меня бросила, и в Лестер мне приходится ехать в одиночестве.

Ее нет уже три дня, и за это время я успел сделать следующее:

1. Ходил по пустой квартире, перебирал вещи Сэм и вспоминал все, что я в ней люблю. Что именно? То, что я могу нюхать ее носки и не замечать, что она их носила. Загадочные баночки, тюбики и коробочки, которыми забита ванная. Ее запах, который с каждым днем становится все слабее. Ее саму…

2. Связался с Люком Рэдли и скрепя сердце предложил ему должность менеджера по рекламе в журнале «Дерзость». Рассердился из-за его чересчур независимого тона, когда он небрежно ответил, что свяжется со мной, если решит принять наше предложение.

3. Разговаривал по телефону с Люком Рэдли, который сообщил, что предложение его устраивает и он приступит к работе со следующего понедельника.

4. Сходил в супермаркет и ощутил мимолетное чувство радости, когда покупал жидкое мыло для рук. Возможно, вы разочаруетесь, не услышав анекдотов на тему «мужчина и домашнее хозяйство», но мне нечего рассказать. Я знаю, как пользоваться стиральной машиной. Сам готовлю. Умею управляться с утюгом. Оплачиваю счета. Кормлю кошку. Принадлежность к мужскому полу не делает из меня неумеху. И то, что Сэм — женщина, вовсе не означает, что она не умеет программировать видеомагнитофон или вставлять компакт-диск. Я тоскую по ней не потому, что не могу отделить светлое белье от темного перед стиркой. Сэм — моя жена, и мне без нее плохо.

5. Отправил сообщение Сэм: «Я тебя люблю и очень скучаю. Прости меня». Ответа не получил.

6. Позвонил Сэм на мобильный. Безрезультатно. Позвонил еще раз на домашний номер из телефонной будки. Она подняла трубку. Я не стал разговаривать, так как узнал все, что мне было нужно.