– Только не будем говорить о моем душевном здоровье, – ехидно скривил губы Торопов. – Я здоровее, чем вы все тут вместе взятые!

Илья Макарович склонил голову вправо, глядя на Павла, как художник на объект для натюрморта. Затем склонил ее влево. Чуть погодя коснулся пальцами кончика своего носа и только после этого заговорил.

– У меня к вам всего лишь один вопрос. Но, думаю, его надо разбить на два. Ведь вас два раза видели возле склада. И первый раз вы подсматривали, и второй…

– Ага, и оба раза за одной и той же женщиной. Первый раз, правда, не успел, все уже закончилось. А сегодня все только начиналось, и вот незадача!.. – язвительно усмехнулся Павел.

– Что закончилось? Что началось?

– Ну, вы с кладовщицей уже закончили… Вы на диване с ней в обнимку лежали. Если вы думаете, что я вас не узнал, то зря надеетесь…

– Значит, узнали, – вдруг покраснел Илья Макарович.

– А что здесь такого? Секс – дело благородное. Или у вас семья, дети?

– Дети давно уже выросли, а с женой мы чужие люди… Но дело не в этом, а в том, что вы шпионите за мной. И это мне совсем не нравится…

– Когда я за вами шпионил?

– Ну как же, первый раз это было в бане, когда вас ввел в заблуждение Дудник. Про второй раз вы сами рассказали. Сегодня ночью, насколько я знаю, был третий случай…

– Вам об этом доложили?

– Допустим.

– Тогда меня не удивляет, что вы разговариваете со мной как со здоровым человеком. Я так понимаю, вы заодно с Эльвирой Тимофеевной. А может, Архипова и вовсе ни при чем? Может, вы всем здесь заправляете? – растянул в нахальной улыбке губы Торопов.

– Чем, всем?

– За все не скажу, потому что не знаю масштабов. Но то, что здесь у вас не чисто, знаю точно. Горуханова убили, и я знаю, кто это сделал…

– Какого Горуханова?

– Только комедию ломать не надо! Его убил любовник вашей кладовщицы…

– Какой любовник?.. Ну да, как же я мог забыть! Вы же убили любовника своей жены! Вам теперь всюду любовники мерещатся! – заламывая кисти рук, нервно засмеялся Илья Макарович.

– Да, я убил любовника своей жены и последние три года нахожусь здесь на излечении…

– Вы хотите со мной об этом поговорить? Пожалуйста, но только не сейчас. Во-первых, у меня мало времени…

– А во-вторых, сейчас подъедет Эльвира Тимофеевна. Хотел бы я знать, кто из вас здесь главный…

– А я бы хотел знать, зачем вы шпионите за мной?

– Почему за вами? Может, я шпионил за кладовщицей? Сначала она с вами, потом с любовником…

– С каким любовником? Что ты несешь? – разозлился Илья Макарович.

Оказывается, он умел злиться. А с виду непробиваемо-добродушный старичок. Павел пренебрежительно усмехнулся, глядя на него. Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся…

– Я же говорю вам, с вами она уже закончила, а с ним только начинала.

– С кем – с ним?

– С мужиком, который у нее живет. Губастый такой, нос пятаком…

– Ты его видел?

– Да. Он ее к себе позвал, а она юбку задрала. Дальше я ничего не видел… Зря вы с молодухой связались: согласно теории Рогачевского, разница в возрасте обратно пропорциональна супружеской верности. Хорошо, что вы на ней еще не женились, а то в вашем возрасте тяжело рога носить, шея уже слабая, может и не удержать…

– Хватит! – Косынцев рассерженно хлопнул ладонью по столу. – Хватит врать! Не могла Катя юбку задрать! Я знаю, о ком вы говорите. Это Виктор, ее родной брат. Между ними ничего не может быть!

– Ага, как в том анекдоте, когда кошка рожала от собственного сына… Какой он ей к черту брат? Вас, как последнего лоха, разводят, а вы ушами хлопаете!.. Откуда взялся этот брат?

– Не знаю, – обхватив руками голову, вяло отозвался Илья Макарович. – У него какие-то проблемы… – Спохватившись, он косо глянул на Павла: – Вам-то какое до этого дело?

– Ничего себе, какое мне до этого дело! Этот братец переодевается в клоуна, убивает человека, я бегу за ним до вашей чертовой больницы, он бьет меня по голове, исчезает, а я оказываюсь здесь. Архипова внушает мне, что я чокнутый, что никакого клоуна не было, накачивает меня галлюциногенами, чтобы у меня ум за разум зашел. Что у вас здесь творится? Зачем вы держите у себя киллера? Может, вы занимаетесь профессиональным отстрелом людей? Или ваша мафия что-то не поделила с Горухановым?

Косынцев долго и пристально смотрел на Павла, качая головой. Затем поднялся, направился к выходу, но в дверях остановился.

– Боюсь, Павел Евгеньевич, что вы нуждаетесь в серьезном лечении, – сказал он.

И прежде чем выйти из кабинета, махнул на него рукой. Таким жестом дьявол обрекает на вечные муки попавшего в ад грешника.

В одиночестве Павел пробыл недолго. Санитар Серегин схватил его за волосы, оторвал от стула, после чего ударил кулаком в живот.

Пока Торопов приходил в себя, появилась Эльвира Тимофеевна.

– Василий, ну зачем руки распускать? – нервно размахивая сумочкой, без всякого осуждения спросила она.

Она велела санитару посадить пациентка на кушетку, после чего выставила за дверь.

– Что ж вы, Павел Евгеньевич, больничный режим нарушаете?

– Больничный режим для больных, а я здоровый…

– Сомневаюсь.

Набросив на себя халат, врач взяла молоточек, подошла к Торопову и поводила им возле глаз. Но он и не думал реагировать на него взглядом. Тогда Эльвира Тимофеевна ударила его молоточком в лоб, да так, что у него зарябило в глазах.

– Неважное у вас состояние, Павел Евгеньевич, – с едкой насмешкой заключила она.

– Могло быть и хуже, если бы я не отказался от ужина. С грибочками… Зачем к вам приходила Дарья Павловна? Что вы с ней сделали?

– Сколько раз тебе говорить, что Дарья Павловна существует только в твоем воображении, – как на неразумного недоросля посмотрела на Торопова Эльвира Тимофеевна.

– Конечно, и ты тоже существуешь в моем воображении, – скривил губы Павел.

– Нет, я существую в реальности. Кстати, ты можешь обнять меня, ощупать сверху донизу. Можешь почувствовать мою реальность, – с издевательским кокетством усмехнулась женщина.

– Вы же знаете, у меня связаны руки.

– Тогда ничем не могу тебе помочь… Ты интересный мужчина, Паша, и я бы даже могла тобой увлечься. Если бы не была твоим врачом. Но я твой врач, а ты мой пациент, и никуда от этого не денешься. И люблю я тебя как врач своего пациента…

– И любовь эта до гроба.

– А вот провоцировать меня не надо, – Эльвира Тимофеевна глянула на Павла жестко и с упреком.