— Девки, — пожал он плечами, — сказали,приличный парень, сразу видно, у вас любовь. И ушел он в восемь утра. О чем-тоэто говорит?

— О том, что ему на работу к девяти, — подсказалая.

— Я рад, что у тебя приличный парень. Твой Ник мне ненравится.

— А кому он нравится? — удивилась я.

— У него глаза дурные.

— Он сам дурной.

— Можно я спрошу тебя одну вещь?

— Валяй, — милостиво разрешила я.

— Ты красивая девушка. По мне, так даже очень красивая.Красивые девушки стараются выглядеть красиво, одеться, причесаться,подкраситься. А ты…

— Чего это на тебя нашло? — вытаращила я глаза.

— Ты словно нарочно ее прячешь.

— Кого?

— Красоту, — разозлился он.

— Я не прячу, я не демонстрирую. Когда не осободемонстрируешь, вокруг поменьше желающих тебя трахнуть.

— Ну, по большому счету, — засмеялся Виссарион,желая обратить разговор в шутку, — как раз об этом многие и мечтают.

— Ага. Тебя когда-нибудь трахали?

— Как же без этого, — вновь пожал онплечами. — Пей чай, стынет.

— Извини, — вздохнула я. — Страдаю с перепоя,тянет говорить людям гадости.

— Дождя нет, и слава богу.

— Обещают потепление, — поддакнула я. —Виссарион, возьми меня на работу.

— Кем? — удивился он.

— Ну.., давай подумаем.

— Повар у меня есть, ей одной работы мало, а если явозьму тебя барменом, чего сам делать буду?

— Давай ты возьмешь меня музыкантом, — озариломеня. — А что? Инструмент простаивает. Будем каждую ночь петь хором.

— И сколько я тебе за это должен платить? —нахмурился он.

— Согласна работать за кормежку. Наташка готовит такскверно, что я при всем желании много не съем, так что ты не обеднеешь. Правда,тебе придется оформить меня официально и платить налоги. Зато я могу еще мытьполы. Ну, так что? Согласен?

— Я подумаю.

— Некогда думать. Говори сейчас, не то придется мнеидти в дворники. Ужас как не хочется.

— Ладно, — буркнул Виссарион, а я вздохнула соблегчением.

— Ты хороший человек. Когда помрешь, попадешь сразу врай.

— В дурдом я с вами скоро попаду.

— Я тебя буду навещать.

— Убирайся с глаз и помни: сегодня мы поем хором.

Совершенно счастливая я покинула заведение. Теперь можновстретиться с Ником. Но он, точно нарочно, о работе не спрашивал. Я невыдержала и похвалилась:

— Сегодня приступаю.

— Да неужели? — съязвил он. — Тебя взяли мытьсортир на вокзале?

— Пальцем в небо. У меня теперь творческая профессия.

— Рисуешь «зебру» на асфальте?

— Руковожу хором.

— Ветеранов?

— Работников обслуживания. Волнуюсь, вдруг неполучится.

— Брось. Тебе присвоят звание заслуженный работниккультуры, а старым шлюхам сразу народных артисток.

— Каким еще шлюхам? — обиделась я.

— Значит, ты будешь развлекать девиц игрой на рояле…Старый идиот спятил, согласившись на это. Господи, как ты мне надоела! Тыразбиваешь мое сердце своим стойким нежеланием трудиться. Если так пойдетдальше, окончательно превратишься в обезьяну.

— Обезьяны не играют на рояле.

— В цирке? Сколько угодно.

— Если взглянуть на проблему с этой точки зрения, вся нашажизнь сплошной цирк.

— Попробуй сказать, что я не схожу по тебе сума, — сказал Ник сурово. — Тебе легко сходит с рук то, за чтодругому давно бы башку оторвали. Плевать мне на твою работу, — огорошилон. — Менты установили личность одного из убитых псевдогаишников. Изнаешь, кем он оказался?

— Нет, но надеюсь, ты расскажешь?

— Бывшим сотрудником транспортной фирмы «Максим».

Хозяин этой самой фирмы Максим Полозов доводился Нику роднымбратом, так что гнев последнего был вполне понятен. Хозяева запросто моглисвязать троицу воедино, и в этом свете положение Ника представлялосьнезавидным.

— Садись в машину, навестим этого придурка.

— Может, вы сами, по-родственному? — неувереннопредложила я, зная, как Ник скор на расправу.

— Садись, — грозно повторил он, и я ласточкойвпорхнула в его джип.

Фирма располагалась на территории хладокомбината. Мыдомчались туда в рекордные сроки, миновали ворота с охраной и свернули к офису.

Ник шел впереди, а я поотстала. Секретарша, завидев Ника,попыталась укрыться за компьютером, а потом полезла под стол, сделав вид, будточто-то уронила. Предупредить шефа она даже не пыталась. Ник пнул дверь ногой, ишоу началось.

— Брат… — радостно проблеял Максим, быстро меняя цветлица с красноватого на серо-зеленый, вскочил из-за стола и простер к Нику руки.

Ник, в три шага преодолев расстояние, их разделявшее, сгреббратца за шиворот и ткнул лицом в стол. Тот взвыл. Ник чуть приподнял его заволосы и шваркнул вновь. «С таким хрустом только кости ломаются», — решилая, стоя у окна и разглядывая двор.

— Ты мне нос сломал! — взвизгнул Максим, а яудовлетворенно кивнула: «Угадала».

Ник вновь приподнял его за голову левой рукой, а правойбросил на стол фотографию.

— Это что, придурок?

— Фотография, — резонно ответил Максим.

— Да неужто?

— Подожди-подожди… — взмолился тот.

Максим был старше Ника лет на десять и до смерти его боялся.Так боялся, что это было даже смешно. Правда, не сейчас. Сейчас он обливалсякровью, потому что Ник не только сломал ему нос, но и почти наверняка выбилзубы, и, если этим ограничится, мужику, считай, повезло.

— Брат! — завизжал он так, что у меня заложилоуши, я невольно поморщилась и с удвоенным усердием принялась разглядыватьдвор. — Объясни, в чем дело?