– Конечно, будут. Вальсы бывают на всех балах, если это только не бал в честь первого выхода девушки в свет.

– Надеюсь, – мечтательно проговорила Дженнифер, прижавшись щекой к коленям. – Я так счастлива, что нам вчера позволили танцевать вальс! Это был самый замечательный момент в моей жизни. Ну, скажем, один из самых чудесных.

– А мне пришлось танцевать с мистером Пайпером, – ворчливо проговорила Саманта. – Сказать, что у него обе ноги левые, – значит, незаслуженно обидеть левые ноги, Дженни.

Дженнифер засмеялась. Она выглядела сказочно счастливой, и так продолжалось уже несколько дней. Саманта и Дженнифер, казалось, поменялись ролями. Дженни сияла как солнышко, радость переполняла ее. Саманте же, наоборот, все время приходилось притворяться, что у нее прекрасное настроение и ничто не омрачает праздников сезона.

– Обидно, – посочувствовала Дженнифер. – А с кем бы ты хотела его танцевать? С кем, если бы могла выбирать?

«С Лайонелом», – подумала Саманта и сразу отругала себя за это. В саду леди Бромли лорд Керзи извинился перед ней за то, что произошло на балу. Он заявил, что не совладал с собой и забыл о том, что он джентльмен. И когда он катал ее в лодке, глаза его то и дело ловили ее взгляд. Когда он помогал ей сойти на берег, он задержал ее руку в своей на пару секунд дольше положенного, а потом пожал так, что Саманте стало больно.

– Хотел бы я, – сказал он тогда, – хотел бы я вновь забыть о том, что я джентльмен. Как бы я хотел, Саманта… – Голос его сошел на нет, но глаза смотрели с отчаянием безнадежности.

– Не знаю даже, – пожав плечами, ответила на вопрос сестры Саманта. – Может, я бы выбрала сэра Альберта Бойла? Или мистера Максвелла. Или мистера Симонса. Любого, у которого не обе ноги левые и есть чувство ритма.

Саманта беззаботно рассмеялась, но Дженнифер смотрела на кузину серьезно, без улыбки.

– Так значит, ты пока не определилась? Странно. Мне отчего-то казалось, что ты влюбишься без памяти в какого-нибудь необыкновенного красавца с доходом не меньше сорока тысяч фунтов в год после первого же бала. У тебя пруд пруди поклонников. И число их растет день ото дня. Но тебе, кажется, никто из них не пришелся по сердцу.

– Дай мне время, Дженнифер. Я найду себе жениха не хуже, чем Ла… лорд Керзи.

– Или граф Торнхилл, – сказала Дженнифер и покраснела. Опустив на колени другую щеку, она, полуотвернувшись от Саманты, добавила:

– Я имею в виду внешность.

Если бы только у этого Торнхилла не была такая ужасная репутация, вновь задумалась о своем Саманта. И если бы не было обручения. Кажется, Дженни ему нравится не меньше, чем он ей. Она же была с ним несколько раз наедине. Если бы Лайонел был свободен. Если бы только… Но пора было возвращаться к реальности.

– Вчера в «Олмаке» его не было. Не знаю, придет ли он на бал сегодня.

– Надеюсь, нет, – отрезала Дженнифер. – Знаешь ли, то, что о нем сообщила эта дурочка Клодия Симонс, – правда! Он действительно убежал с мачехой. Она была в положении, Сэм. А потом он бросил ее и ребенка в чужой стране. Можешь представить, он вернулся в Англию без них!

– Он… с женой собственного отца? – В голосе Саманты звучал неподдельный ужас. – О, Дженни, мы с тобой раскусили его тогда. Помнишь, мы назвали его Люцифером? Он и вправду сам дьявол, не так ли?

– Хотя, когда с ним разговариваешь, ничего дьявольского в нем не заметно, – сказала Дженнифер. – Он кажется приветливым и милым. Но ведь дьявол на то и дьявол, чтобы казаться праведником? Впрочем, я не хочу о нем говорить, Сэм. Сегодня будут вальсы, и я хочу танцевать с лордом Керзи и чувствовать его руку у себя на талии. Я хочу танцевать только с ним, танцевать целый час, без передышки. – Дженнифер закрыла глаза. – Я дождаться не могу вечера.

Саманте казалось, будто к ногам ее привязали чугунные гири и на спину взвалили мешок неимоверной тяжести. Она чувствовала это физически. «Лайонел, – мечтала она, – как я хочу танцевать с тобой сегодня!»

Внезапно Саманта возненавидела свою кузину. А затем и себя. А затем Лайонела. Если он испытывал к ней чувства – а Саманта не сомневалась, что так оно и было, – как мог он планировать брак с Дженни? Но он сам стал невинной жертвой уговора, совершенного пять лет назад, когда ему было всего двадцать лет.

Только Дженни могла разорвать эту помолвку. Но даже для нее этот шаг был бы весьма рискован. Ее отказ, несомненно, вызвал бы скандал, но для него это было бы равносильно подписанию приговора. Ни один порядочный джентльмен не нарушает такого рода обещаний. Но Дженни ни к чему разрывать помолвку. Она никогда не пойдет на это, если только… если только она не почувствует, что любит другого.

Саманта тряхнула головой, словно разрывая паутину мыслей.

– Саманта, – задушевно улыбаясь, сказала Дженни, – тебе непременно надо сделать выбор поскорее. Тогда ты узнаешь, что такое счастье.

Саманта закрыла глаза. Ее мутило, и голова предательски кружилась.

Лицо ее частично закрывала золотая маска, но при этом ее невозможно было не узнать. Хотя такой задачи и не ставилось. Маска была лишь условностью костюмированного бала. Дженнифер являла собой королеву Елизавету. Тяжелая белая с золотом парча ее платья ниспадала глубокими складками. Высокий плоеный воротник возвышался до макушки. Ее темно-рыжие волосы были тщательно убраны со лба, подняты наверх и ниспадали мелкими изящными локонами. В таком наряде Дженнифер была полна истинно королевского величия.

Подле нее стоял придворный елизаветинской поры, чья одежда сочеталась с ее собственной и по цвету, и по великолепию отделки. На фоне светлых волос мужчины золотая маска на его лице отливала платиной. Несомненно, это был виконт Керзи.

Они были самой красивой парой на балу.

Граф Торнхилл, наблюдавший за ними с того момента, как придворный подошел к своей королеве, нисколько не сожалел о том, что эти двое привлекают к себе всеобщее внимание в ущерб тем обладателям весьма изобретательных и смелых костюмов, которых на балу у леди Велгард собралось немало. Как не сожалел он и о том, что они были легкоузнаваемы. Все это как нельзя лучше отвечало его устремлениям.

– Берти сегодня не будет, – сказал лорд Фрэнсис Неллер, обращаясь к Торнхиллу. – И знаешь почему, Гейб?

Графу казалось, что она излучала сияние. В посадке головы, в движениях Дженнифер было нечто такое, что присуще только очень счастливому человеку. Итак, она счастлива. Счастлива с ним. Любит его. Проклятие!

– Почему? – спросил Торнхилл.

– Потому что маменька Розали Огден считает маскарад недостойным развлечением для своей дочери. Представляешь, Гейб: Берти не приехал на бал, потому что не будет Розали Огден!

– Насколько я знаю, он водил ее сегодня смотреть Тауэр, – равнодушно ответил Торнхилл.