Эмма сидела неподалеку на скамейке и пристально, нисколько не прячась, разглядывала счастливое семейство. Ей нечего было опасаться. «Мэтью 2010 года» понятия не имел о ее существовании. Парадоксальная, невероятная ситуация будоражила и возбуждала Эмму. Хотя сегодня она чувствовала себя отдохнувшей. Она проспала всю ночь в автобусе «Грейхаунд», который вез ее из Атлантик-Сити в Бостон. Накануне вечером в администрации казино она заполнила и подписала несколько документов. Неизбежная формальность, чтобы на ее банковский счет поступила выигранная ею сумма. Первые снежинки, кружащиеся в небе Атлантик-Сити, она заметила, поглядев в окно в «Нью-Бленхейме». Заметила и подумала, что ей совсем не улыбается всю ночь вести машину под падающим снегом. Она отдала ключи от арендованного авто швейцару казино и попросила вернуть ее в местный филиал агентства. Потом села в такси, доехала до автовокзала и купила билет на автобус до Бостона. Полупустой автобус покинул Атлантик-Сити в 23 часа 15 минут. Всю ночь водитель ровно и спокойно вел автобус. Эмма лишь приоткрыла глаза во время остановки в Хартфорде, но окончательно проснулась только в восемь часов утра, когда «Грейхаунд» въехал в столицу Массачусетса.

Эмма остановилась в «Четырех временах года», большой гостинице возле парка. Имея на счету несколько миллионов долларов, она могла себя немного побаловать. Позвонила в «Император», сказалась больной и предупредила, что не выйдет на работу всю неделю. Потом приняла душ, купила теплое пальто в магазинчике при гостинице и отправилась бродить по извилистым улочкам Бэкон-Хилл. В голове у нее не было никакого точного плана. Одни вопросы. Хочет ли она познакомиться с Мэтью? И что она ему скажет? И как это сделать, чтобы он не счел ее сумасшедшей?

Прежде чем на что-то решиться, Эмме хотелось посмотреть, как выглядит этот самый Мэтью Шапиро. Адрес молодого преподавателя философии она знала: дом Браунстоун на пересечении Луисбург-сквер и Уиллоу-стрит.

Удивительное очарование квартала Бэкон-Хилл сразу покорило Эмму. Шагая по неровным плиткам тротуара, она воображала себя героиней романов Генри Джеймса. Казалось, она переселилась в девятнадцатый век. Фасады магазинчиков были деревянными и покрашены в разные цвета. Голубоватым призрачным светом светились газовые фонари. Извилистая улочка неожиданно приводила к садику, в котором за витой железной оградой стояло несколько деревьев.

Эмма без труда нашла дом, принадлежащий семье Шапиро. Дом из темного кирпича с дверью, украшенной гирляндой из еловых лап с шишками и бантами. Примерно с час она ждала, погрузившись в безвременье, наслаждаясь удивительным чувством: будто она спрятана в снежный шар, прелестную игрушку ее детства. Волшебный стеклянный шарик нужно было слегка потрясти, и на крыши красных кирпичных домиков сразу начинал кружиться и сыпаться снег. А теперь она сама была внутри шара, и невидимое стекло защищало ее от безумия опасного мира.

Часов в десять дверь дома открылась и на пороге появился он, собственной персоной, Мэтью Шапиро, во плоти и крови. На голове у него была шерстяная лыжная шапочка, в объятиях он крепко держал маленькую дочку и осторожно спускался с ней по скользким ступеням крыльца. Став на землю, Мэтью удобно устроил дочку в прогулочной коляске, напевая ей смешную детскую считалку. Эмма пришла к выводу, что живой Мэтью куда обаятельнее, чем эфемерный образ в ее мечтах. Уже по электронному общению чувствовалось, что он человек прямодушный, здоровый и основательный. Его возня с дочкой свидетельствовала еще и о доброте, а это качество, столь редкое в мужском характере, в глазах Эммы было самым привлекательным.

Затем появилась она. Другая женщина. Кейт Шапиро. Молодая, светловолосая, тонкая, стройная, не просто красавица — совершенство. Строгая патрицианская красота, смягченная материнской нежностью, овеянная таинственностью: большие светлые глаза, высокие скулы, полные губы, белая кожа и волосы, собранные в узел, как у героинь фильмов Хичкока.

Рядом с женщинами, подобными Кейт, Эмма чувствовала себя ничтожеством. Появление Кейт стало для нее ударом. Немного опомнившись, Эмма двинулась следом за маленьким семейством, решившим прогуляться по парку, который раскинулся между Бэкон-Хилл и Бэк Бэем.

— Смотри-ка, детка! — окликнула Кейт дочку и показала на пушистый беличий хвост, торчащий из-за дерева.

Девчушка тут же вылезла из коляски и побежала ловить белку, но споткнулась и растянулась, пропахав носом в землю. Не столько от боли, сколько от обиды малышка разревелась.

— Иди скорее, сердечко мое, иди к папочке! — Мэтью подхватил крошку и снова усадил в коляску. Семья Шапиро продолжила прогулку. Перейдя через Чарльз-стрит, они вошли в Бостонский муниципальный парк, который зимой превращался в огромный каток.

Кейт купила у разносчика жареные каштаны и дала дочке горсть в утешение. Они грызли каштаны и смотрели на конькобежцев, особенно на тех, кто выделывал сложные трюки. Или падал со всего размаха. Малышку особенно смешили падения.

— Как смешно, когда другие падают, да, мышонок? — поддел дочку Мэтью.

Родители с девочкой, не торопясь, приближались к центру обширной площадки, где толпилась большая часть гуляющих. Мэтью посадил дочку себе на плечи. Сияющими глазенками девочка смотрела на великолепное убранство огромной елки, которую по давней традиции жители Галифакса подарили жителям Бостона.

Эмма стояла в нескольких шагах от счастливой семейной пары и не сводила глаз с маленькой девочки. Глаза у нее сияли точно так же, как у малышки. Сияли и таили в глубине горечь.

Никогда в жизни Эмма не знала, что такое тепло супружеской любви. Не знала доверчивой нежности, перетекающей от одного к другому. Почему так случилось? Чего ей не хватает, чтобы и на ее долю выпало такое счастье?

Бостон

22 декабря 2011

Среди ночи

Мэтью в пижамных штанах и футболке «Ред Соке» зажег свет у зеркала в ванной комнате.

Разве заснешь теперь? Горло перехватило так, что трудно дышать, сердце бухает, и удары отдаются в висках. Мэтью нашел в аптечке болеутоляющее и запил водой из-под крана сразу две таблетки. Спустился по лестнице вниз, в кухню.

Вот уже три часа он вертелся с боку на бок в постели, чувствуя, что сходит с ума. Ему не давала спать одна очень странная идея, становясь с каждым мигом неотступнее. Безумная идея. Невероятная. Слишком невероятная, чтобы воплотиться и стать реальностью. Идея, от которой у него перехватывало горло и кружилась голова.

Он должен убедить Эмму помешать катастрофе с Кейт!

Чем больше он думал об этом, тем явственнее пульсировало в нем слово анастазис, по-гречески воскрешение из мертвых, возвращение к жизни.

А почему бы и нет? Как в научной фантастике. Но, может быть, и в реальности существует не только теоретическая, но и практическая возможность, вернувшись в прошлое, изменить течение настоящего времени? Слабая надежда, но он должен использовать выпавший на его долю шанс!

Эта безумная мечта всегда сопутствовала человечеству! Мечта повернуть время вспять и исправить все ошибки и несправедливости жизни… Мэтью подумал об Орфее и почувствовал себя древним певцом с лирой в руках, который спускается к вратам ада и молит богов вернуть ему умершую жену. Кейт была его Эвридикой! Но для того чтобы вызволить ее из царства мертвых, ему нужна была помощь Эммы Ловенстайн.