Пояс… Зачем Ибикус его привез? Я не сомневался, что торговец (и, как видно, не простой торговец) не случайно попал в Кар До Прон. Кто этот Ибикус и какое ему дело до моей судьбы?

Быть может, я слишком много вкладывал в несколько слов, сказанных им в то утро? Но, вызывая в памяти картину нашей встречи, я остался тверд в одном убеждении: торговец не был замаран Тенью. Мать намекала, что он продал пояс госпоже Элдрис с тайным умыслом, мне во зло. Я так не думал. В его обращенных ко мне словах было обещание, а не угроза.

Значит… пояс не просто средство сделать из меня орудие Урсиллы. Обещанная им свобода – настоящая, неподдельная. Однако пояса у меня нет.

Я вновь вернулся к жестокой истине, что, если ключ и существует, без подсказки мне его не отыскать.

Из логова мне открывался вид на скалы и реку под ними. Раз или два я вскидывался на свист крыльев. Но пролетавшие надо мной не походили на свирепых посланцев Урсиллы. Ключ… внутри…

Я уже отмечал двойственность своей нынешней природы. Человеческая половина умела обдумывать будущее, надеяться и отчаиваться. Против нее выступал пардус, движимый инстинктами, вспышками ярости или голода, и сознание его было иным. Что, если… что, если ключ кроется в этой, неведомой мне половине?

Посмею ли я подавить в себе человека, без борьбы уступив власть пардусу? Эта мысль меня отталкивала. Слишком страшно было потерять человека в звере. И все же искать ключ надо не в окрестных землях, а на этих тайных извилистых путях в самом себе.

И вот я обдуманно двинул человека навстречу пардусу, заставил его утонуть в животном. Глубже и глубже, под охотничьи инстинкты, под порывы к бою и обороне и дальше вглубь. То, что составляло Кетана, очутилось в совершенно чуждом человеку лабиринте – заблудилось в непостижимом. И все же Кетан погружался дальше.

Человек достиг воронки водоворота. Задержаться здесь?.. Нет! Я рванулся наверх, к поверхности. Никогда еще мне не приходилось сражаться так упорно. Вверх! Вверх и наружу! Как утопающий рвется к поверхности воды, к воздуху, без которого нет жизни, так и Кетан устремился к наружной части сознания, к своему миру. Вверх и наружу!

Я лежал, жадно хватая воздух, словно выдержал схватку с врагом. Но Кетан снова обрел власть. Рискуя потерять себя, я убедился: в глубинах сознания пардуса нет того, что мне нужно. Итак, ключ надо искать в Кетане.

Как мне искать его в себе? Может быть, пойти обратным путем, открыть пардусу дорогу в себя, чтобы его звериный нос вынюхал добычу? Но этого я не умел. Все, что я нашел в себе-звере: жизненная сила, терпение охотящегося кота, воля к защите своих владений, инстинкт жизни, – все это в общей сложности равнялось могуществу человеческой воли, если бы только я мог черпать силу из зверя, не выпуская его на свободу.

Я уже понял, что не найду опоры в своей памяти – во всяком случае, в осознанных воспоминаниях. Но что, если в неосознанных таится большее, намного большее, чем мне известно?

Мысленно я нарисовал комнату с высокими шкафами для плотно уложенных свитков. В каждом – частица памяти. Какой мне взять в руки и открыть, чтобы прояснить разум?

Мысленное изображение становилось резче: я вкладывал в него всю свою волю и желание. Медленно, осторожно я вливал силу яростной природы пардуса в запасы собственной воли. Пятьдесят… пятьдесят свитков с рунами легли передо мной. Осталось выбрать нужный, открыть и прочесть.

Картина захватила меня целиком. Тот, кто звался Кетаном, проходил между рядами полок, как проходит человек по настоящей комнате. Я задерживался здесь и там, напрасно ожидая искры, которая подскажет: вот он, вот что нужно выбрать! Не ошибся ли я в выборе средства? Я отчаянно оттолкнул ослаблявшую меня мысль. Нет, знание где-то здесь – надо только найти!

Я черпал из пардуса больше и больше, и все ярче, все реальнее делалась эта комната, все яснее проступали руны с названиями свитков. Я ушел далеко вглубь воспоминаний. А потом поперек моего пути пролегла зловещая тень. Я узнал в ней преграду, установленную против меня Урсиллой.

Один Кетан не нашел бы в себе силы ее преодолеть. Но Кетан с пардусом – о, да! Я словно ушел по колено в топкую трясину, позволявшую продвигаться лишь на палец с каждым шагом. Но я все же шел вперед – пардус давал мне волю к победе. И вот – преграда позади. В этой части моей запечатанной памяти кроется что-то, угрожающее Урсилле. Быть может, тот самый ключ. В котором свитке, где?..

Дальше, дальше… Поиски затягивались, и надежда моя угасала. На полках оставалось все меньше воображаемых свитков. Только воспоминания самого раннего детства – что такого важного могло в них заключаться?

Я подошел к последней стойке – всего три тома. Но… моя рука (я воображал себя находящимся в комнате) – потянулась к последнему. Я вытащил его, открыл…

На пергаменте была всего лишь картинка – но какая четкая, каких ярких цветов! Тело лежащего на земле пардуса. встающий из его головы человек, и в его глазах… теперь я знал!

Я отпустил воображаемую комнату, отпустил пардуса, ушел из воспоминаний. И лег пластом, не в силах поднять мохнатой головы, вымотанный, словно тело мое без отдыха одолело дальний путь. И все же я был победителем!

Осталось придумать, как использовать обретенное знание. Только не сразу. Поиски истощили меня. Спускались сумерки. И в моем маленьком мирке появились другие обитатели. Я, увлекшись поиском, не замечал ничего вокруг. А теперь ясно видел, как по берегу ручья уверенной рысью приближается к моему укрытию всадник.

К тому же знакомый всадник. Тот, с орлом на шлеме, что близ этого места вел безмолвную беседу со снежным котом. Его конь уверенно ставил ноги среди прибрежной гальки, и всадник не натягивал поводья, предоставив выбор пути животному. При его приближении я вжался в глубину расщелины. Пусть он был другом снежному коту, это не значит, что во мне он увидит нечто иное, нежели опасного зверя. Незачем было привлекать его внимание.

Я пытался разглядеть черты в тени шлема – нелегкая задача даже для кошачьих глаз. В его лице мне мерещилось что-то знакомое, и, только когда всадник проехал мимо, я вспомнил, кого он напоминает.

Лицо под орлиным шлемом походило на лицо мужчины из башни. Тоже оборотень?

Затих перестук подков и тонкое позвякивание кольчуги о седло. Я осмелился выползти из норы и взглянул вниз по течению. Конь вброд переходил неглубокий ручей, свернув в направлении башни. Я распластался так, чтобы видеть шлем, не выдавая себя.

До прихода ночи я убил какое-то медлительное животное. Оно походило на домашнюю ящерку, только было во много раз больше. И его яркий хвост насторожил мою звериную половину, так что пардус сожрал лишь переднюю часть.

Силы возвращались ко мне. Теперь настала пора испытать себя. А дальше – я точно знал, что делать. Если моя находка действительно ключ, мне не избежать попытки проникнуть в замок. Потому что только пояс вернет мне уверенность в свободе. Однако вылазку в самое сердце вражеской крепости – а таким представлялся мне теперь замок – следовало тщательно обдумать.