Артур, не произнеся ни слова, застегнул пуговицы на ее груди и отошел от Марго. Вспыхнул свет, на секунду ослепив ее. Артур протянул девушке ее костюм, распахнул дверь мастерской и, отойдя к дивану, сел, скрестив руки.

— Уходи, Маргарита, — сказал он. — Лучше я буду выглядеть в твоих глазах нарушителем обещания, чем альфонсом.

— Альфонсом? — переспросила Марго.

— Так называют мужчин, которые пользуются для своих целей услугами женщин. Живут на их деньги или делают с их помощью карьеру, — голос Артура звучал холодно.

— Но Артур, — сказала Марго, — пойми, я…

— Маргарита, то, что сказала мне ты, — самое жестокое оскорбление для мужчины. И если бы ты тоже была мужчиной, я бы поговорил с тобой иначе. А женщин я не бью, у меня такое правило. Я просто перестаю с ними общаться. Так что я прошу тебя, уходи. — Глаза его, которые только недавно ласково и нежно смотрели на нее, были чужими.

Марго продолжала стоять, обрадованная его словами и в то же время напуганная ими. Она ошиблась в нем, он в самом деле любит ее, но она оскорбила его…

— Ты уйдешь сама или мне вывести тебя? Артур поднялся с дивана и подошел к ней.

— Прости меня, Артур, — прошептала Марго, обнимая его за шею и приподнимаясь на цыпочках, чтобы заглянуть в его глаза. — Пожалуйста, прости меня. Я просто отвратительная девчонка, если могла так подумать о тебе.

— Я уже говорил тебе, Маргарита, что ты не умеешь уважать других людей. Я попытаюсь научить тебя этому, а тебе придется стать прилежной ученицей, если ты хочешь быть со мной, — он освободился от ее объятий, но его голос звучал уже не так резко.

— Не сердись, любимый, — Марго опять обняла его, и он уже не стал разжимать ее руки. — Ты простил меня?

— Да, на первый раз, — улыбнулся Артур. — В честь твоего восемнадцатилетия. Но если я еще хоть раз услышу от тебя что-нибудь подобное, я не подпущу тебя к себе на пушечный выстрел. Я сумею защитить свое достоинство даже от оскорблений дочери мэра. Слава Богу, совершеннолетие бывает один раз в жизни, и ты больше не сможешь безнаказанно оскорблять меня.

— Погаси свет, — сказала Марго. — Если ты и вправду простил меня, то должен приниматься за свои обязанности и заняться исполнением моих желаний.

— Повинуюсь, любимая, — произнес Артур. — Но сначала давай отпразднуем наше примирение и окончание всех недоразумений. Ведь они закончились?

— Да, — ответила Марго, загоняя подальше остатки сомнений, которые поблекли и отступили, но не исчезли совсем.

— А может быть, ты все еще подозреваешь меня в том, что я хочу использовать тебя? — Артур внимательно глядел ей в глаза.

— Нет, — поспешила заверить его Марго, опуская взгляд.

— Тогда давай выпьем за это, а также за мой успех и за то, что твое желание вот-вот сбудется. — Артур достал из шкафа бутылку коньяка и рюмки.

Марго облегченно вздохнула. Он не заметил, что она говорит не совсем искренне. Но что она может поделать с собой, если даже после всего что он сказал, она продолжает сомневаться и ей так же хочется остаться с ним, как уйти отсюда и разобраться в своих мыслях. И неизвестно, какое желание сильнее. Она, наверное, ушла бы, но начатая бутылка коньяка и две рюмки, стоявшие рядом с ней на полке в шкафу, свидетельствовали о том, что этот коньяк пила до нее Полина. Если Марго, перед тем как уйти, выпьет хотя бы рюмку, это будет очередной победой над Полиной. Артур протянул ей наполненную чуть ли не до краев рюмку, и Марго, стараясь улыбаться ему, одним глотком выпила содержимое. Коньяк обжег горло, но на душе стало легко и хорошо. Алкоголь развеял ее сомнения, и теперь Марго поражалась тому, какой идиоткой была она лишь минуту назад, когда не могла поверить до конца человеку, которого так любила.

— А Полина? — это было последнее, что мучило Марго.

— Полина? При чем здесь Полина? — пожал плечами Артур, подливая коньяк в ее опустевшую рюмку.

— Но ты был с ней, — алкоголь уже начал кружить голову Марго, и язык плохо повиновался ей. Она привыкла к вину и шампанскому и не ожидала такого сильного эффекта.

— Я свободный человек, Маргарита, — сказал Артур, отпивая коньяк маленькими глотками. И я волен любить кого хочу. Думаю, Полина поймет меня, а если нет, ей придется смириться с этим. Она не имеет на меня никаких прав. Сейчас их имеешь только ты, потому что я люблю тебя. А что будет завтра, не знает никто.

— Завтра будет еще лучше, — собственные слова доносились до Марго откуда-то издалека. Она осушила третью рюмку, заботливо наполненную Артуром.

Артур между тем встал и погасил лампу. Темнота после яркого света показалась кромешной, и Марго почувствовала, как эта темнота кружит ее и как она сама то проваливается куда-то, то взлетает. А потом нежные руки Артура отвели шелковистые локоны от ее лица, и его губы прижались к ее губам. Его поцелуи не показались ей такими обычными и даже неприятными, как в первый раз. Они усиливали живую качающуюся темноту, девушка уже не могла устоять на ногах и осознавала, как падает куда-то, без мыслей, чувств и сомнений. Она еще ощущала, как руки Артура скользят по ее уже обнаженному телу. Когда он успел раздеть ее? Она и не заметила этого. А потом она поняла, что лежит. Только где? На полу или на диване? А в окно заглядывает желтый светящийся круг — то ли луна, то ли фонарь, но скорее луна. Она не помнит, чтобы на улице перед окном ее спальни был фонарь. Хотя она вроде бы находится сейчас не дома. Потому что она не одна, с ней любимый, который продолжает целовать ее шею, грудь, тело. А желтый круг — это диск луны, которая вопреки всем законам астрономии плавает по небу свободно, как рыба, то отдаляясь, то приближаясь.

Когда Марго проснулась, первое, что она ощутила, была сильная головная боль и легкое чувство дурноты. Она открыла глаза и увидела перед собой потертую обивку дивана, на котором она лежала, укрытая чем-то зеленым. Через какое-то время она поняла, что лежит в мастерской Артура, укрытая зеленым сукном, когда-то служившим им травой в сюжете с нимфами. Когда это было? Давно? Прошла только неделя. Постепенно Марго вспомнила, как она оказалась в мастерской, но никак не могла понять, почему она решила лечь спать на его диване и отчего он не возражал против этого. Они пили, и он целовал ее, а дальнейшее тонуло в черном тумане, из которого выплывала лишь желтая круглая луна, а может быть, все-таки фонарь. Теперь в окне пылало яркое солнце, и его свет неприятно резал глаза. Девушка, с трудом двигая головой, обвела взглядом мастерскую. Артур сидел на стульчике перед мольбертом, накинув рабочий халат, и что-то рисовал. «Как он может рисовать после такой ночи?» — удивилась она.

— Артур, — окликнула его Марго. Звук собственного голоса звоном отдался в ушах.

— Привет, дорогая, — весело откликнулся Артур, отрываясь от рисунка. — Как ты себя чувствуешь?

— Плохо, — пожаловалась Марго. — Очень плохо. — Она попробовала привстать, но снова легла из-за нахлынувшего головокружения.