– А-а-а! Нашла виноватого! – ринулся в бой Жора. – Ну-ка вспомни! Мне двадцать стукнуло, когда я с предложением к вам пришел. Что твоя мать заявила: «Голозадый зять нам не нужен, Василиса выйдет за богатого, знаменитого, ты, лапоть рваный, ей не пара». И как ты отреагировала? Ты с маменькой согласилась. Какие теперь ко мне претензии?

– Никогда ты от жабы жирной не уйдешь! – взвизгнула библиотекарша. – На Гальку твою все записано: дача, машина, квартира. Только она узнает, что у нас с тобой любовь, и ты выскочишь на улицу голый!

– И как она выяснит, что я с тобой сплю? – спросил Жора. – Жена в клинику никогда не приходит.

Библиотекарша бесцеремонно показала на меня пальцем.

– Она растреплет!

– Точно! – с готовностью подтвердила я. – Прямо утром к Галине отправлюсь.

Георгий сузил глаза и бросился на меня. Безо всякого на то моего желания руки сами схватили охранника, ноги сделали какое-то движение, и нападавший вмиг оказался на полу.

– Еще раз хотите попробовать? – спросила я, сама сильно удивленная тем, что произошло.

– Не надо, – пропыхтел Жора, садясь, – ты меня головой о пол приложила. Здорово дерешься, а с виду мусорная куча. Жирная свинья.

– Наверное, не очень приятно осознавать, что жирная свинья тебя легко одолела, – усмехнулась я, – но мы, свиньи, такие. Предлагаю зарыть топор войны и включить логику. Василиса, вы хотите сыну помочь?

Та кивнула.

Я взглянула на Жору.

– Выбирайте: или я утром рассказываю Галине, что ее муж прелюбодей, или вы мне помогаете.

– Так выбора нет, – протянул главный охранник.

– Он всегда есть, – возразила я, – только не тот, который вас устраивает. И Василисе надо перестать смотреть на меня с ненавистью. Уж решайте, мы партнеры или нет?

Жора встал:

– Пошли на кухню, там поговорим. Васька, завари нам чаю.

– Ну давай, побалакаем, – предложил Жора, наливая в мою чашку заварку, похожую на нефть.

– У вас есть зеркало? – спросила я у библиотекарши.

– Да, – удивилась та.

– Можете мне его на секундочку дать? – попросила я.

Василиса открыла сумку, которая стояла на полукруглом диванчике, и вынула пудреницу. Я подняла крышку и уставилась на изображение. На меня смотрело лицо женщины, которую я хорошо знала. В висках застучали молоточки, к горлу подступила тошнота, под черепом взорвался фейерверк. Свет вокруг погас и вновь зажегся. Я выдохнула. Этти-то умерла! Давно. Михаил ушел на тот свет раньше матери. И он не совершал суицида. Я действительно была женой, а потом вдовой Миши, волею случая познакомилась с Гри…[2] В мозгу в один момент пронеслось все, что со мной случилось. И я поняла, почему в лаборатории нет зеркала. Не знаю, какие препараты использует Маслов, но меня он почти убедил, что я невестка Этти и изменила супругу. А отражение в зеркальце вмиг расставило все на свои места.

– Ну, налюбовалась? – язвительно спросил Жора. – Бабы, как под копирку, обожают свою красоту разглядывать.

– Чем занимается Маслов? – спросила я.

– Фиг его знает, – пожал плечами Жора. – Больные у него мрут как мухи, правда сначала ума лишаются. Как Филипп выбирает человека, которого лечить будет, не знаю.

– В отделении у Маслова всегда только один пациент?

– Да, – подтвердил охранник.

– А сколько человек там работает? – не останавливалась я.

– Маслов, Фаина, Карина и Надежда, – ответил Брулев, – недавно взяли Елизавету, но она там недолго прокантовалась, ее вытурили, вернули в медцентр. Она из ваших! То-то бойкая! Ее наш Пашка привел. Где познакомился с красой ненаглядной, не спрашивайте, он попросил меня: «Дядя Георгий, устрой мою девушку, она медсестра опытная». Я ему ответил: «Опытные места не ищут, их переманивают». Он давай историю рассказывать, дескать, к ней стал завотделением приставать, а Лиза не такая! Вот и уволилась спешно.

– Не такая! – побагровела Василиса. – Самая разэтакая! Печать на лбу стоит: подходи, кто хочет! И девушкой ее не называй! Взрослая баба! Просто выглядит молодо. Лицо свежее, но глаза возраст выдают.

– Вы знали Лизу? – уточнила я.

Василиса перекривилась:

– Из-за нее с Павлушей беда случилась.

Я попыталась связать концы в один узел:

– Павел ваш сын от господина Брулева?

– Да!

– Почему же он зовет родного отца «дядя Георгий»? – удивилась я.

– Павлик уверен, что его папа умер, – вздохнула Василиса. – Давно, когда мальчику и года не исполнилось. Жору он считает моим другом детства. Сын давно отдельно живет, ему бабушка комнату оставила. Где-то он с этой девицей познакомился. Ой, если рассказывать, то долго получится!

– Я никуда не тороплюсь, – обнадежила я библиотекаршу, – начинайте.

Василиса Васильевна на секунду поджала губы, но потом начала рассказ.

Павел из тех мальчишек, от которых любые слова матери отскакивают как от стенки горох. Сколько Василиса ни внушала сыну о необходимости хорошо учиться, никакого толка на получилось. В аттестате у Паши плотным косяком стояли тройки. О том, чтобы подать документы в вуз, и речи не было, перед недорослем замаячили призраки сапог и шинели. Мать впала в панику и бросилась к Жоре со словами:

– Ты же отец, сделай что-нибудь!

Георгий не особенно забеспокоился:

– Раз дурак, пусть идет служить, авось ума наберется.

– Доченьку свою пристроил в институт! А на мальчика тебе наплевать! – разозлилась любовница.

– Девочка училась на отлично, – рявкнул Жора.

– Что ей, уродине, еще оставалось? – начала размахивать саблей Василиса.

Скандал утих часа через два, Жора крякнул и направился в медучилище, которым заведовала Зоя Егорова. Та когда-то работала в клинике, Жора ей здорово в свое время помог. Врач оказалась благодарным человеком.

– Давай оболтуса ко мне. Мальчиков я беру без экзаменов, на весь курс их раз-два и обчелся. Медучилище имеет военную кафедру, останется твой балбес дома, учеба ему как служба засчитается.

Паша пошел осваивать профессию медбрата и неожиданно увлекся, получил диплом с отличием, Жора пристроил его в клинику Вяземской. Василиса ликовала. Любимый сыночек перерос, перестал бренчать на гитаре и шляться с друзьями до полуночи не пойми где. Теперь он заводит разговоры о поступлении в институт, хочет стать психиатром. Рейтинг Паши в медцентре стремительно шел вверх, в один прекрасный день его пригласила к себе сама Эмилия Францевна. И через неделю Павел стал служить в «Солнечном саду», ему поручили уход за двумя больными и… за кошкой Беатрисой.