— Иисусе! — охнул он. — Иисусе, Эми. Нужно сбавить темп, иначе…

Но она ничего не хотела слушать, и он продержался всего несколько минут перед тем, как выругаться, грубо и затейливо, инстинктивно вцепившись в ее волосы.

— Продолжай в том же духе, и я кончу!

Она только этого и хотела. Заставить его потерять самообладание. А потом она снова сделает это, но уже другим способом.

— Господи, Эми…

Она продолжала ласкать его, приведя к тому, что казалось очень счастливым концом. И все еще наслаждалась трепетом его большого, сильного тела, когда он, в свою очередь, опустился на колени, расстегнул ее лифчик, перегнул через руку и припал губами к соску.

Она со стоном восторга притянула к себе его голову. Боже. Да, да!

Эми не сразу сообразила, что он каким‑то образом высвободил ее из шортов и трусиков, оставив только ботинки. Теперь она оседлала его прямо на полу. Мэтт ласкал ее между бедер, играя с крошечным бугорком.

Она громко закричала от наслаждения и, застыдившись, укусила его за плечо, чтобы удержаться от воплей.

Он что‑то прошипел сквозь зубы и продолжал гладить ее в ритме, ставшем центром ее вселенной. Завладев ее ртом, целуя властно и почти грубо, он превращал Эми в стонущую, пыхтящую, умоляющую массу, пока не послал ее в полет. Как ни странно, но это произошло.

Эми пришла в себя, поняв, что он до сих пор медленно гладит ее между ног и нежно целует.

— Раунд первый, — вкрадчиво объявил Мэтт, — для начала.

Он положил ее на коврик, придержав, когда она попыталась оказаться наверху.

Она всегда наверху!

Но он покачал головой, коварно улыбнулся и стал поцелуями прокладывать дорожку вниз, уделив особенное внимание каждой груди, животу, прикусив пупок, прежде чем двинуться ниже.

— Мэтт, Мэтт, подожди!

Но он слушал ее не больше, чем она его несколько мгновений назад. Когда он плечами раздвинул ее ноги, первое же движение языка окончательно отняло у нее волю.

Жалобно захныкав, Эми вцепилась в ковер, пока он сосал, прикусывал ее плоть, доводя Эми до безумия.

Дорога оказалась шокирующе короткой, и на этот раз она была ошеломлена. Обычно приходилось сосредоточиться на самом оргазме. И все же он дважды подарил ей наслаждение. Так легко, что Эми даже не поняла, что с ней происходит. Она не знала, что делать: стыдиться или благодарить его?

— Ну и ну…

Эми приподнялась на локтях и оглядела комнату в поисках разбросанной одежды. Если не считать ботинок, которые по‑прежнему были на ней.

— Неплохо бы прокатиться верхом!

Он тоже приподнялся, все еще оставаясь между ее ног. И снова эта коварная улыбка.

Как это ни невероятно, она ощутила реакцию собственного тела.

Опять!

— Могу тебя подвезти, — пообещал он, во мгновение ока освободившись от остальной одежды и сняв с нее ботинки. Когда оба остались совершенно голыми, он подхватил ее на руки, снова стал целовать, лизать, сосать, требуя большего. И черт побери, она не смогла сдержать стона, потому что, Господи, этот человек умел пользоваться губами и языком, вызывая такие эмоции, которые требовали только физической разрядки, и делал это без усилий. Эми пыталась отстраниться, подумать, но Мэтт крепко держал ее. И не успела она оглянуться, как он принес ее в спальню и уложил на гигантскую кровать.

Она попыталась отползти, но он уже придавил ее своим телом.

И будем откровенны, вряд ли у нее нашлись бы силы уползти, если в теле совсем не осталось костей.

Мэтт надел презерватив и в следующую минуту уже был в ней, и… и ее охватили наслаждение… паника…

Потому что она поняла. Поняла, хотя вскрикнула и прижала его к себе. Поняла, что попала в наихудшую беду из всех возможных.

Потому что дело вовсе не в физической разрядке.

Совсем нет.

— Смотри на меня, — приказал Мэтт.

Эми с усилием подняла веки и сосредоточилась на его лице, завороженная выражением чистого экстаза. Она понятия не имела, что это с ней. То ли дело в происходившем с ними несколько минут назад, то ли в том, что его вкус до сих пор остался на языке. Или в невероятном ощущении его плоти, такой твердой, проникшей так глубоко… Но она хотела его с отчаянной потребностью, о существовании которой до сих пор не подозревала.

Подняв ноги, она обвила ими его талию и протестующе застонала, когда он вышел из нее только затем, чтобы войти снова.

— Хорошо?

Она не ответила. Не могла. Утопала в ощущениях.

Их пальцы переплелись. Он поднял ее руки над головой, продолжая сжимать.

Эми выгнулась, пытаясь освободиться, но Мэтт крепко держал ее и стал медленно входить. С ее губ сорвался очередной крик. Она не совсем понимала, что происходит. Он требовал от нее всего: сердца, тела и души, самым примитивным, первобытным способом, и она это позволяла. И глаза его тоже держали ее в плену, наблюдая, как она извивается под его ласками.

Ставя на нее свое тавро.

Это уж слишком!

— Нет! — судорожно дернулась она.

Он немедленно отпустил ее руки и озабоченно нахмурился, но прежде чем успел сказать слово, она ударила его в грудь и оказалась сверху, точно повторяя его действия, так что теперь его руки оказались над головой.

Ха!

Он долго смотрел на нее из‑под полуопущенных век, прежде чем чувственно улыбнуться:

— Лучше?

— Гораздо, — пропыхтела она, и в следующие минуты в комнате слышались только стоны наслаждения, когда она приподнялась, чтобы вобрать его в себя.

Мэтт позволял ей делать все, что она хотела, в чем так нуждалась. В быстром, грубом сексе. Очередное движение посылало электрические разряды по каждому нерву ее тела.

Когда все кончилось и она лежала на нем разбитая и без сил, он прижался нежным поцелуем к ее влажному виску.

И тогда она ясно поняла правду.

Когда речь идет о Мэтте Бауэрсе, у нее нет и не будет самоконтроля.

Час спустя Мэтт стоял на пыльной парковке, глядя, как уезжает Эми. Он отвез ее к машине, как она и просила. Оттуда она удрала так быстро, что у нее все еще голова шла кругом.

Похоже, то, что между ними было, смутило и озадачило ее. И это Эми не нравилось.

Что же, не ей одной. Он приезжал сюда, чтобы оказаться подальше от всех, а не для того, чтобы кого‑то слишком близко подпускать к себе.

И потерпел неудачу.

— Помни, — сказала она еще в постели, голая, растрепанная, великолепная. — Это всего лишь секс.

Он едва не спросил, кому она это напоминает: ему или себе? Но судя по выражению лица Эми, она ясно давала знать, что ничего больше не желает.