Она чуть не рассмеялась:

— Ты меня знаешь, я только «за», но я ничегошеньки не знаю о расследованиях.

— Они наверняка помогут тебе разобраться, а еще сведут с кучей настоящих полицейских. Как бы там ни было, это хорошая мысль. Главное — попытаться достать из ящика твои собственные сценарии.

— Для начала их надо хотя бы написать, но на этой неделе я обязательно начну работать над Шейлоком.

Однако она была настолько занята написанием статей для «Вестерн дейли пресс» и помощью Дэвиду с семинаром в центре искусств «Уотершед», что приступить к новому сценарию ей удалось только на следующей неделе. Не успела она начать, как Дэвид поинтересовался, не возьмет ли она еще несколько интервью для его блога. Это оказалось настолько весело и захватывающе, что они потратили целых четыре дня и отсняли такое количество материала, что потребовались еще пять дней, чтобы все это просмотреть и отредактировать.

— Это безумие какое-то, — сообщила она Дэнни по телефону спустя три недели после того, как он уехал. — Единственный недостаток — то, что вы со Спенсом не можете к нам присоединиться.

— Я бы с удовольствием, — засмеялся он. — Здесь я работаю, как раб: «Щелкни кнутом, шевели задницей, ленивый мальчишка!» Но мне все равно нравится. Теперь скажи, как дела у чертенка и что бы он или она хотели бы получить в подарок на Рождество? Но прежде, чем отвечать, вспомни: я все еще не зарабатываю миллионы долларов, так что дизайнерским штучкам придется немного подождать.

Смеясь, она ответила:

— Не волнуйся о подарках, Дэн, просто обязательно приезжай: это все, что имеет для нас значение. Кстати, миссис А. уже решила, что обязательно поедет в Индию, так что Дэвид будет здесь.

— О боже, — он чуть не сошел с ума от радости. — Но еще больше ты бы меня порадовала, если бы сказала, что Кристин не будет.

— Тогда пляши, потому что она пойдет к матери. Дэвида, конечно, тоже приглашали, но он сказал, что проведет праздники с нами. Как ты догадываешься, это ее жутко разозлило.

— О, какая жалость, — нарочито сочувственно протянул он, — но я уверен, что она вскоре простит его. Она уже начала сниматься в «Убийствах»?

— Начнет на следующей неделе. Спенс говорил тебе, что он тратит много времени, просматривая сериал, чтобы понять стиль режиссеров? Он еще точно не знает, дадут ли ему эпизод, но он просто в восторге.

— Ну, ты знаешь Спенса, он умеет добиваться того, чего хочет, поэтому мы все и любим его.

— Это одна из причин… Не вешай трубку, у меня вторая линия, — опустив телефон, чтобы посмотреть, кто это, она почувствовала, как ее сердце сильно застучало.

— Дэн, я тебе перезвоню, — сказала она и быстро переключилась на вторую линию. — Привет, — произнесла она как можно нейтральнее, хотя это было нелегко, учитывая, какое сильное потрясение она испытала.

— Николь, это мама.

— Да, — ответила Никки, еще не зная, может ли она позволить себе чувствовать такое облегчение, какое на самом деле испытывала. — Как дела? — осторожно спросила она.

— Я… Мы… прекрасно, спасибо. А у тебя как? — голос матери не отличался теплотой, но это было обычным делом, к тому же она явно беспокоилась о том, как дочь воспримет ее звонок.

— У меня все хорошо, — ответила Никки. — Рада, что ты позвонила, — добавила она, делая шаг навстречу.

Голос матери зазвучал чуть менее напряженно, когда она сказала:

— Я рада, что ты так считаешь. Мы беспокоимся о тебе.

«Тогда почему не позвонили раньше?» — хотела спросить Никки.

— Мы с отцом хотели бы увидеть тебя.

Никки тоже хотела их видеть, больше чем когда-либо, но она волновалась по поводу того, как они воспримут растущее доказательство ее беременности.

— Мы обязательно должны кое-что обсудить, — продолжала ее мать. — Мы с радостью приехали бы к тебе, но лучше, если ты приедешь к нам. Это возможно?

Никки нервно сглотнула.

— Наверное, — сказала она. — А что случилось?

— Это не телефонный разговор. Папа встретит тебя на вокзале, ты только сообщи время прибытия поезда. Почему бы нам не пообедать вместе? Завтра ты сможешь?

— Гм… спасибо, но встречать меня нет необходимости. Я с удовольствием пройдусь пешком, если не будет дождя.

— Прекрасно. Скажем, около полудня?

— Мама, — сказала Никки, прежде чем та успела повесить трубку, — я все еще беременна, и это заметно, так что…

— Мы не ожидали ничего другого, — заверила ее мать, — поэтому отец и предложил встретить тебя на машине. Он готов это сделать, только скажи.

В течение нескольких минут после окончания разговора Никки сидела, глядя в пустоту, и спрашивала себя, что же на самом деле случилось. Ей хотелось бы, что родители поменяли мнение насчет ребенка и принимали участие в его жизни, как это делали большинство бабушек и дедушек. Учитывая приближение Рождества, она предположила, что это возможно; однако шестое чувство не сильно поддерживало такую надежду.

Она не рассказала о разговоре Спенсу, когда они общались по телефону той ночью, в основном потому, что настолько погрузилась в обсуждение деталей его дня, что фактически забыла о звонке матери, пока не повесила трубку. Некоторое время она думала, не перезвонить ли ему, но в конце концов решила этого не делать. Никки хотела сначала выяснить, что случилось, потому что, если все закончится так, как в последний раз, когда она видела своих родителей, она не хотела, чтобы он волновался о ней и о том, как это ее расстраивает.

Итак, на следующий день, потратив много времени на выбор одежды и отрепетировав бесконечное количество возможных сценариев, чтобы подготовиться к «серьезному разговору», она села на одиннадцатичасовой поезд в Бат и без десяти двенадцать уже шла по Грейт-Палтни-стрит к дому родителей. Хотя дождя не было, в воздухе висели капли влаги, поэтому она подняла воротник толстого шерстяного пальто, а фиолетовый шарф, подаренный Спенсом, прикрывал нижнюю половину ее лица, защищая от ледяных порывов ветра.

Войдя в ворота, она только начала раздумывать, не воспользоваться ли своим ключом, когда дверь дома открылась и ее мать, похоже, обрадованная встречей (что не могло не успокаивать), проводила ее в тепло большого холла.

— Тебе стоило позвонить нам со станции, — упрекнула ее Адель. — Отец приехал бы и забрал тебя.

— Все хорошо, я немного прогулялась, — ответила Никки, начиная расстегивать пальто. Она вдохнула знакомые запахи и тут же почувствовала, как ее наполняет прекрасное чувство возвращения домой.

Забрав у Никки пальто, Адель на секунду смутилась, но затем положила ладонь на щеку дочери и наклонилась, чтобы поцеловать ее в лоб. Это было редкое, но не уникальное проявление любви, и теперь уже смутилась Никки, поскольку ей захотелось крепко обнять маму. Неужели они принесут извинения за те резкие слова, которыми они обменялись во время ее последнего визита, спросила она себя с робкой надеждой. Она была готова извиниться, и простить, и забыть — разумеется, если они примут ребенка. По дороге она даже заскочила в булочную на мосту и накупила пирожков с яблочной начинкой как своего рода предложение мира: она помнила, что отец их очень любит.