Дом роскошней собачьих будок. Настоящая однокомнатная квартира, хранилище мирового холода. Ларсен надел всю наличествующую одежду, залез под одеяло, чуть согрелся и заснул.

Утром за стеной перекладывали тяжести. Когда тяжести падали, дом вздрагивал. «А хоть бы там медведь пришёл, не встану», – решил Том. Потом подумал, вдруг Хельга приехала. И сразу пошёл смотреть. Вчерашний капрал загружал дрова в печь. С ним трудно поверить, что где-то в мире есть нежные дамы, эспрессо и шёлковые пижамы.

– Как спалось, господин штаб-сержант?

– Благодарю. У вас чудесный воздух.

– Это да. Море вокруг. Источник кислорода.

Том стал приводить в порядок одежду. Капрал старался не глядеть на его голые ноги. Провинциальные представления о целомудрии.

– Простите, не запомнил вчера вашего имени…

– Михкель Сакс.

– Да, Михкель. Тут должны были привезти мои вещи.

– Так точно.

Михкель показал мешки в углу. Том вытащил пакет, в нём оказалась форма. Отвратительный китель штаб-сержанта. Надел, внутренне рыдая.

– Послушайте, Михкель. А чья это халабуда?

– Это служебная квартира. Тут жил капитан Саар.

– А где теперь капитан?

– Уехал.

Ларсен подумал, что это самый короткий рассказ о бывшем руководителе. Короче мог быть только жест.

Ноги быстро теряли чувствительность, того и гляди застучат как копытца. Хотелось вернуться под одеяло и там уже дождаться весны. Но нельзя. В следующем пакете нашёл носки и брюки. С другой стороны, чем быстрей замёрзнешь, тем раньше всё закончится.

– Стесняюсь спросить, – крикнул капрал, – а ваша супруга, она позже подъедет?

– Я не женат!

– Простите?

– Не женат, говорю!

Вместо слов поддержки, которые можно бросить издалека, капрал пришёл весь. Остановился в дверях. Майор решил, что дело в каких-то патриархальных устоях. Здесь, видимо, мужчин женили насильно, в детстве. Не было понятно до конца, капрал расстроился или завидует. Ларсен решил объясниться на всякий случай.

– Ну-ну, дружище. В столице, видите ли, жизнь кипучая. Всё как-то не до того. Но, может быть, здесь, у вас, найду себе невесту? У вас ведь есть милые доярки? Или пастушки? Где они сейчас, спят под снегом?

Разрядить обстановку не вышло. Капрал покачал головой и вернулся к дровам.

Руководить полицией острова Муху не очень трудно. Есть много приятных моментов. Во-первых, в отделении тепло. Есть кофе и кипятильник, два условия возникновения жизни. Во-вторых, к обеду встаёт солнце и светит до самого полдника.

Полицейский Михкель рассказал о делах. Этот второй его рассказ тоже не был длинным.

– Тихо тут, – сказал он. И замолчал.

– Ну, а преступления? Правонарушения?

Скорей жестами, чем словами, Михкель рассказал следующий триллер. В прошлом году у мальчика пропал велосипед. Ребёнка допросили и вот что выяснили. Родители отказались покупать новый велосипед, пока работает старый. По внутренним мальчиковым расчётам, износить велик можно было за несколько поездок вокруг света, но времени на это не было. Тогда преступник внёс транспортное средство в лес и там оставил. Островитяне за день нашли пропажу. Родители ремнём вложили в ребёнка уважение к старинным видам транспорта. Всё.

– Как всё? А убийства? Ограбления?

Капрал разочарованно развёл руками. Он и сам был бы рад, но нет. Островитяне ужасно законопослушны. Прям раздражают этим. Из области финансовых махинаций было событие. Однажды на полу в магазине нашли купюру в двадцать евро. Местные сказали, это не их. Вспомнили, заходил один турист. Пришлось звонить в порт, останавливать паром. Деньги вернули, туриста пожурили.

– Теперь всё? – догадался Том.

– Теперь всё, – ответил сержант. Ему самому было стыдно за такую неинтересную жизнь.

– А вы в людей стреляли? – спросил Михкель.

– Стрелял, – признался Ларсен. Капрал вздохнул с восторгом.

– Можно, я вам чаю сделаю?

– Нет, спасибо. Чай я уже пил.

Полицейский участок маленький. На этом острове все дома маленькие. Даже мэрия куда меньше других мэрий. В участке стол, два стула и решётка для преступников. Ключи от клетки Михкель сразу не нашёл, но обещал однажды найти. Судя по натёртым до блеска нарам, капрал проводит в клетке сиесту. Был ещё шкаф той же модели, что и кухня в доме Ларсена. Только тут вместо тарелок папки, отчёты об отсутствии событий. Пустота на острове умела размножаться и порождать новые формы пустоты.

– А чем вы обычно занимаетесь? – спросил Том. Михкель стушевался. Он натренировался спать по двадцать часов в сутки, но стеснялся своих достижений.

– Слежу за порядком, – сказал капрал. – Провожу профилактические беседы. Иногда осмотры.

– Очень хорошо. Просто отлично. Оставьте номер телефона и отправляйтесь следить и беседовать. Если вдруг я позвоню, а вы окажетесь дома, так и знайте, я не буду сердиться. И ещё, напишите мне адреса всех местных ресторанов, кабаков и других мест повышенного социального напряжения. Я должен их осмотреть.

– Чего писать-то? У нас есть одна столовая. По вечерам она же кафе. А если свадьба, то ресторан.

– Не густо. Как называется?

– «У Анри».

– Хозяин француз?

– Местный. Андрис Зиверс.

– А магазины?

– Супермаркет есть. На площади. Мы мимо шли.

– Хорошо, оставьте ключи от служебной машины и нарисуйте, как доехать. И можете быть свободны.

– Господин штаб-сержант, пешком будет быстрей.

– Допустим. Всё равно, нарисуйте маршрут и идите. И ключи от машины оставьте.

– Господин штаб-сержант, у нас нет машины.

– Как это?

– Она есть, но не заведётся.

– Давно не заводили?

– С лета. Да вон она!

Михкель показал на сугроб за окном.

Ларсен прокашлялся.

– Хорошо, Михкель. Приходите завтра с лопатой, будем заводить.

– А островок тот ещё! – сказал майор, оказавшись на улице. Он быстро добрался до своей будки. Домик выстыл до состояния ледяной избушки. Одному сидеть в нём жутко. Тишина такая, будто мир залит парафином. Том натаскал дров, набил до отказа печь. Разжечь не получалось. Если бы не фляжка с техническим спиртом, кем-то забытая в прихожей, Ларсен бы замёрз и больше не мучился. Мысль о гибели не вызвала ужаса, что само по себе было ужасом.

Утром откопали машину. Ни осмотр мотора, ни удары сапогом по колесу, ни изысканная ругань результата не дали. Приехал кузен Михкеля на тракторе, привёз провода и огромный аккумулятор. И будто весной повеяло. На панели приборов загорелись лампочки.