– Вперед, нельзя терять время! – Граф решительно шагнул на территорию, усыпанную скелетами. За ним последовали остальные.

Ноги стали ватными, от слабости после нервного потрясения шаги были неуверенными. Диего подставил плечо, чтобы она могла на него опереться.

Они шли все дальше, скоро стало сыро, и стены тоннеля оказались покрытыми чем-то вроде склизкого мха.

– Мы под Тибром, – сообщил граф. – Похоже, этот путь был верен.

Ильвир достал компас и охнул:

– Тогда здесь изменены полюсы, граф. И компас ошибался.

– Я уже не удивляюсь. Защита продумана, посмотрим, что нас ждет дальше.

Настю передернуло от своих предположений.

– Если часы не обманывают, то сейчас два ночи, – сообщил Ильвир.

– Самое время почитать, если не спится, – сказал граф, останавливаясь около железной двери. Свет фонариков выхватывал покрытые зеленым налетом изображения и буквы. Настя протянула руку, чтобы дотронуться до рельефа, но Ильвир мягко остановил ее:

– Не стоит.

Она отдернула руку. После всего, что было, не хватало только кусающейся двери или ядовитой плесени. Ильвир, что-то насвистывая себе под нос, разложил прямо на каменном полу инструменты и, вытащив из матерчатого футляра острый и тонкий, как игла, кинжал, начал быстро чертить символы, едва касаясь поверхности двери.

Предоставив Ильвиру разбираться с замками, граф подошел к Насте. Девчонка совсем не держалась на ногах.

– Иди сюда. – Он раскрыл ей объятия, и она, отпустив руку Диего, доверчиво шагнула к нему.

Едва их тела соприкоснулись, он почувствовал уже знакомое тепло в солнечном сплетении.

– Так лучше? – спросил он, уткнувшись ей в волосы.

Она кивнула. Ей было хорошо в кольце его рук. И только так она ощущала себя в безопасности. Он делился с ней силой, и постепенно она успокаивалась и обретала снова твердость. И тогда ее разум начал анализировать появление волчицы.

– Возможно ли, чтобы она появилась… из меня? Как только мы вошли в этот ход, моя интуиция стала почти звериной. И, может… – Однако здравый смысл не давал закончить столь безумное предположение.

– Мать наделила тебя природной силой, но я даже и не подумал, что она оказалась так щедра. Волчица – это твое звериное Я. Твоя сестра, если хочешь. Часть твоей души, которая прочно привязана к дикому.

Она подняла на него взгляд, который после слез был особенно зеленым. Он провел пальцем по ее красной от слез щеке.

– Ты знаешь еще кого-то с такой душой?

– Да. Знал. Но это не такой хороший подарок, как может показаться. Тебе придется научиться общаться с ней. Вызвать ее получилось спонтанно, но вот получится ли в следующий раз? И она забирает много твоих сил, как я погляжу. Тебе надо научиться их пополнять.

Он говорил это, а сам думал, успеет ли она научиться и что в ее судьбе может изменить это новое обстоятельство.

В это время послышался скрежет и щелчок.

– Вуаля! – провозгласил Ильвир, приоткрыл дверь и пригласил их в проход театральным поклоном. – Добро пожаловать в секретное хранилище Ватикана!

Из каменной древности они вдруг шагнули в современный бетонный коридор, покрашенный в серый цвет, с приглушенно горящими лампами.

– Нам сюда. – Граф повел их вправо, уверенно двигаясь по лабиринту из коридоров, лестниц и дверей.

Настя шла за графом, не сводя глаз с его спины. Как же так случилось, что всего за несколько месяцев она перестала представлять этот мир без него? А ведь могла никогда его не узнать. Если бы не случайность. Если бы не любопытство. С ним ей было не страшно. Пусть он пытался иногда казаться злым, она знала, верила, что в душе он прекрасен. Еще прекрасней, чем внешне. И именно к этой красоте, к этому огню она тянулась. За его спиной она была спокойна. С ним она была счастлива. Сколько всего открыло ей его присутствие. Массу опасностей, странных приключений, но… именно он подарил ей танец на балу, полет над Барселоной, прогулку по ее лесу. Он спустился за ней в ад, так как же она может не доверять ему? Все, что говорят о нем ангелы и демоны, – ложь. Настоящее – это то, что она чувствует сердцем.

Он обернулся и подмигнул ей. Настя вместо того, чтобы покраснеть, улыбнулась в ответ. Она оставит след в его жизни. Как бы он ни пытался от нее отстраниться, связь слишком сильная. Демон шел по архиву мимо коробок и папок с письмами из прошлого, интригами, просьбами, требованиями. Они еще вопили каждый на свой лад, эти письма. Пытались выторговать развод для короля, просили казни для слишком наглого ученого, соблазняли быстрой победой для увеличения папских владений. Письма предавали, убивали, спасали. Все это – история. Прошлое. Все это – следы людей, многих из которых он знал. Взгляд скользил по чернильным надписям, то и дело вспыхивала усмешка. Горькая. Торжествующая.

Все эти голоса, руки, души угасли давно. И только он снова и снова бросается в бой. Проиграть? Выиграть? Не важно. Главное, бороться. Не сдаваться, не опускать рук, не гасить свое пламя. Пусть тебе выклюют печень или сердце, за ночь отрастет снова, так ведь, Отец? Сколько бы ни вырывали у него жизней, он вновь и вновь берется за новые. Пусть он не может спасти всех, но даже одна душа, одна прекрасная душа достойна того, чтобы ради нее бороться с ангелами и демонами.

Они дошли до хранилища картин. Еще два с половиной часа просматривали огромное количество произведений искусства, но так и не нашли искомое.

Граф Виттури мрачнел на глазах.

– Ее здесь нет, – признала очевидное Лика.

– Картина уже у них? – предположил Диего.

– Не думаю. – Граф проигрывал различные варианты, крутил, как кубик Рубика, факты и предположения.

– Может, она не доехала до Ватикана? – размышляла вслух Настя. – Может, не понравилась, и ее уничтожили. Может, ее выкрали уже давно. Или переместили в другое место.

– В другое, – эхом отозвался граф Виттури, устало проведя рукой по волосам. Потом тихо засмеялся. А потом все громче и громче, пока хохот не заполнил хранилище, не разнесся по всем отсекам.

– Что вас так позабавило, граф? – с любопытством спросил Ильвир.

– То, что этот вариант вполне возможен. Наполеон вывез из Ватикана в 1809 году часть архива. – Граф прислонился головой к стене, прикрыв глаза. Свет падал на него так, что четкие линии его лица оказались еще более подчеркнутыми, отчего он стал похож на статую.

– Значит, едем в Париж? – тихо сказал Диего, окинув спокойным взглядом хранилище.

Настя почувствовала усталость. До сих пор надежда найти картину вселяла бодрость духа, но сейчас часы без сна и пройденные испытания навалились на плечи тяжестью. Ей до смерти хотелось оказаться под синим небом.

– Пойдем, – скомандовал граф, видимо, приняв решение. – Пора возвращаться.