— У правильных ведьм — правильные фамильяры, — шепнула я Арту. — Не то что у нашей чокнутой недоучки.

Лэрга что-то сказала, наклонившись к голове ворона, и посадила его на стол в центр пентаграммы из свечей, как это делала со мной Элия. Свечи загорелись сами собой, огонек как будто перебегал с одной на другую. Придвинув к столу кресло, Лэрга села в него и тихо запела, не сводя с ворона пристального взгляда. И вдруг обмякла, опустив на грудь голову, словно заснула. Ворон встряхнул крылья, подлетел к окну, и створка легко подалась под его нажимом. Потянуло холодом, и я теснее прижалась к теплому боку Арта.

— Как ты думаешь, куда она? В хранилище?

— Наверняка, — кивнул Арт, глядя в огонь. — Проверить, жив ли Кайвин. Дело в том, что если нет, найти его там будет невозможно. Насколько я знаю, разыскать нужную душу может только Хранитель. За этим он туда и поставлен.

— А если он… ну не знаю, погулять вышел?

— Хранитель? Погулять? Не смеши, Мари.

Он повернул голову и посмотрел на Иттона и Ирессу, которые лежали рядышком чуть поодаль, причем лисья морда уютно устроилась на волчьей спине.

— Даже завидно, — вздохнул Арт. — Наверно, это любовь. Оба такие мягкие, теплые. А моя подружка — холодная жаба. И к тому же влюблена в другого. Жизнь — боль.

— Ты можешь себе представить меховую жабу? — фыркнула я. — Я нет. Хотя, наверно, это было бы забавно.

Время шло, ворон не возвращался. Мне казалось, что уже вот-вот должно наступить утро.

— Ну где она пропала? — простонала я, косясь на неподвижное тело Лэрги в кресле.

— Мари, прекрати дергаться, — прошипел Арт. — Спи лучше.

— Уснешь тут. Подожди. Ты ничего сейчас не слышал?

— Нет. А что должен был слышать?

— Не знаю, — я изо всех сил напрягла слух, но все было тихо. — Наверно, показалось. Как будто окно стукнуло. Где-то рядом, как будто в соседней комнате.

— Может, ветер?

— Может.

Мне все-таки удалось задремать, и я вздрогнула, когда окно распахнулось: ворон влетел в комнату и сел на стол. Свечи тут же загорелись. Не прошло и минуты, как Лэрга открыла глаза. Ворон подлетел к ней и сел на плечо, перебирая клювом волосы за ухом.

— Этого я и боялась, — сказала она. — Кайвин в хранилище, вот только он мертв. Его душа должна быть там, но найти ее сможет лишь новый Хранитель. А для его выбора надо созвать общее собрание.

— А что насчет Элии? — спросила я, и Иттон передал ей мой вопрос через Ирессу.

— Я надеялась, что она согласится отдать ваши точки равновесия в обмен на молчание Кайвина.

— То есть вы хотели, чтобы она отпустила нас и отцепилась от Арниса, но при этом осталась Верховной ведьмой?

— Ну конечно, нет, — поморщилась Лэрга. — Потом я все равно заставила бы Кайвина признаться. Но, видимо, он ее предупредил. За что и поплатился. А если бы она избавилась от вас, то обвинить ее в нарушении правил было бы уже невозможно. Считайте себя обязанными Иттону, он вас спас.

— Тогда почему Элия не убила нас дома? — повторила я вопрос, который уже задавала Арту. — Зачем надо было везти в хижину? И где она сейчас?

— Хотела бы я это знать, — покачала головой Лэрга. — Кайвина она наверняка убила так, что смерть будет выглядеть вполне естественной. Зачем тогда убегать? Но, может, она и не сбежала? И не собиралась вас убивать? Просто спрятать понадежнее?

— Вряд ли хижина надежное место, — возразил Арт.

— Как бы там ни было, завтра ночью мы постараемся разорвать вашу связь с ней. Но даже если это удастся, ваши души останутся в телах животных, пока точки равновесия находятся у Элии. Ваши тела в ее власти, к сожалению.

— Подождите, — меня вдруг осенило. — Лэрга, а вы можете создать наши с Артом эфирные тела? Или это только Элии под силу? Ведь тогда мы смогли бы обо всем рассказать на собрании. Вместо Кайвина.

— Да, но если удастся разорвать связь с ней. И даже не на три часа, а больше. На светлую или темную часть суток, уж как получится. Именно поэтому Элии и нужно было вас убить или спрятать. Ведь не котом и жабой вы стали бы выступать на собрании, кто бы вас понял. А оборотень-переводчик в этом случае не годится.

— Я спрошу, можно ли эфирные тела превратить в настоящие, человеческие, — повернулся к нам Иттон.

Иресса, услышав его мысли, печально вздохнула и посмотрела на Лэргу. Та погладила ее по голове.

— Тут я вам сказать ничего не могу. Слухи такие ходят, но возможно ли и что для этого надо? Красная книга мне ответа не дала. Не исключено, что его и нет, ответа. Сейчас нужно сделать то, что мы можем. Если я разорву твою связь с Элией, Мария, сразу же исчезнет и влечение Арниса к ней.

— А ко мне не пропадет? — было неловко, но я не могла не спросить.

— Если ты не разочаруешь его без флера, то почему пропасть? — усмехнулась Лэрга. — Хотя зачем тебе Арнис, если ты останешься жабой и эфирным телом?

— И не мечтай, Мари, — хихикнул Арт. — Он посмотрит на твою немытую голову и бородавку на носу и скажет: «Ну нет, фууу!»

— Придурок! — обиделась я. — Какая бородавка-то? Родинка, и не на носу, а над верхней губой. Очень пикантно. А уж про голову немытую ты вообще придумал. Сам, наверно, моешься раз в полгода. Языком.

— Хватит, давайте все спать! — встав с кресла, Лэрга хлопнула в ладоши. Ворон чуть не сорвался с ее плеча и недовольно каркнул. — Иресса, ты останешься здесь?

Лиса посмотрела на нее смущенно-виновато, и Лэрга усмехнулась:

— Хорошо, иди. Сейчас выпущу вас, только отнесу Митриса. Утром не забудьте вернуться, иначе я без вас не смогу объясняться с Марией и Артом.

Она понесла ворона в соседнюю комнату, и вдруг оттуда раздался испуганный возглас. Иресса, Иттон и Арт бросились к ней, и только я осталась на ковре, проклиная свою неповоротливость. Впрочем, Арт тут же вернулся.

— Ты была права, Мари, — сказал он мрачно. — Тебе не послышалось. Окно открыто. А красная книга пропала.

Разумеется, Иттон с Ирессой свою прогулку отменили. Да и спать уже никому не хотелось.

— Значит, вот куда она отправилась. А мы-то думали… — вздохнула я. — И что теперь?

— Теперь все очень плохо, Мария, — мрачно ответила Лэрга. — Элия вернулась в хижину, никого не нашла и наверняка поняла, куда все делись. В ее интересах поскорее убить ваши настоящие тела, поскольку эфирные можно создать, лишь пока те живы. Но есть одна вещь, которую она вряд ли знает. Точка равновесия подчиняется луне. В полнолуние луна в расцвете сил, и точку можно сместить в сторону жизни. В новолуние луна, напротив, бессильна, поэтому в течение первых лунных суток точка легко смещается к смерти. Обычные лунные сутки — это промежуток между двумя восходами луны над горизонтом, около двадцати пяти часов. Но дело в том, что лунный месяц начинается не с ее восхода, а с момента новолуния, поэтому первые лунные сутки могут длиться и двадцать четыре часа, и одну минуту.