Всем, кто может держать оружие, маркиз приказал быть готовыми к бою. Многие из крестьян и так рвались в драку, кое-кто не забыл прихватить свои лучшие охотничьи луки, бившие, может, и не дальше арбалетов, но уж, во всяком случае, чаще. А стрел в замке было более чем достаточно.

Самых сильных уже повели на тренировочную площадку — Корт, Драй и Беннет, сотники маркиза, начали муштровать ополченцев. Их вооружили в основном боевыми шестами — в конце концов, палка ли, коса ли — привычный инструмент для земледельца, а с мечом и щитом обращаться надо уметь. Охотники — те, ясное дело, привыкли владеть и луком, и дротиком, их сразу определили на стены, указав каждому его место.

Жан сдал дежурство пожилому угрюмому мужику из небольшого села, находившегося на самом краю владений маркиза. Совершенно случайно они друг друга знали: как-то отряд мечников, проходя через деревню, был вынужден остановиться там на ночлег. Хозяин, хотя и не выказав особого восторга, все же оказался в меру гостеприимен, солдат накормил и поставил на стол вдосталь доброго пива. Ночевать пришлось, правда, на сеновале, но для парня это была первая за полгода такая ночь — запах душистого сена напомнил ему родной дом, и он долго не мог заснуть, вспоминая бабку Сатти, свой хутор… Сейчас ополченец даже обрадовался знакомому лицу, хотя тогда, провожая солдат он пребывал далеко не в лучшем настроении, несмотря на полученную за ночлег плату, — Баз, мир его праху, умудрился-таки найти общий язык с его дочкой, в результате чего та преждевременно закончила свое девичество. Никакого насилия, разумеется, уж что-что, а Баз всегда умел убалтывать баб.

Поскольку парень все еще числился среди раненых, то особо вкалывать ему не пришлось, чего нельзя сказать об остальных солдатах гарнизона — те надрывались до седьмого пота, таская на стены дрова, камни, горшки с каменной кровью и огромные куски смолы. Всего этого добра в замке и так-то было достаточно, а в последнее время дровосеки, смоловары и многие другие мастера своего дела и вовсе потрудились на славу — замок был готов к осаде. На работу были поставлены и мальчишки — дети замковых слуг и прибывших в цитадель сервов — им вменялось в обязанности подносить бойцам стрелы, воду или еще что, по мере надобности. Те ухватились за такое назначение с радостью, еще бы, они будут по-всамделишному помогать самым настоящим воинам, и теперь, преисполненные гордости, сновали по стенам, всюду предлагая свои услуги.

Жану же досталась работа полегче и неизмеримо приятнее. К его удивлению, нашлось немало девушек, заявивших о своем желании взять в руки оружие. Маркиз не возражал, вернее, не возражал руководивший обороной Айдахо. Черный рыцарь был куда более опытен в подобных делах, и лорд со спокойной совестью передал Берну бразды правления. Айдахо прекрасно понимал, что можно легко и быстро научить человека более или менее прилично стрелять, особенно с небольшой дистанции, таким образом его мечники смогут выполнять свою прямую работу — сражаться. Вот парню и пришлось возиться с десятком женщин, от пятнадцати до тридцати лет, объясняя им, как правильно взводить самострел, как брать прицел и что такое поправка на ветер. К тому времени как солнце зашло и амазонкам стало плохо видно мишени, Жан уже был вполне доволен достигнутыми ими успехами.

Особенно ему понравилась молоденькая, лет восемнадцати, девушка с длинной, почти до колен, русой косой. Ее звали Врея, она с отцом и матерью приехала сюда одной из последних, опередив подход орочьих легионов всего на несколько часов — жили они далеко, даже не в землях рода де Танкарвилль. Когда появились орки, родители Вреи пустились в путь сразу, однако замок их лорда уже был окружен кольцом осады, и они двинулись дальше. Замок Форш принимал всех, поэтому они решили вверить свою судьбу этим стенам.

— Мой жених служил в армии графа, — вздохнула она, и глаза, наполнившись слезами, предательски заблестели. — Здесь говорят, что из замка графа никто почти и не спасся. Он погиб, я это чувствую.

— Может, и нет, мало ли… — попытался было утешить девушку парень, однако она замотала головой.

— Я чувствую, его больше нет. Поэтому я и хочу убивать этих тварей, шептала она, и слезы, оставляя мокрые дорожки, стекали по ее щекам…

— Думаю, ночью полезут, — мрачно заявил Корт, тыльной стороной ладони проводя по усам, смахивая с них пивную пену. — Орки, они ночью видят не хуже, чем днем. Ну да и мы не лыком шиты. В Пещере каменной крови столько, что можно всю их армию сжечь, пусть сунутся. Да и когда она горит, становится светло как днем, так что вы увидите, куда целиться.

— Дядько, а вы с ними дрались, с орками-то? — спросил незнакомый Жану паренек лет восемнадцати, видать, из ополчения.

— Приходилось, — кивнул сотник. — Враг это сильный, хотя и кажется слабым. Они мало чего боятся и отступают редко, разве что когда шансов совсем уж никаких. Мечи не любят, больше ятаганы, а уж ими владеют неплохо да часто дерутся сразу двумя.

— Говорят, орки в их легионах еще не самое страшное, — буркнул Клад, который даже ради ужина не намеревался вставать с койки, за сегодняшний день ему пришлось побегать куда больше обычного.

— Да, есть такое дело, — согласился Корт, снова отхлебывая пива из кружки. — Те же тролли, они и посильнее будут, и топоры мечут точно, вон Кирк соврать не даст. Или огры… те вообще страшны. Убить их сложно, стрелы для этих великанов все равно что вам пчелиное жало. Их, пожалуй, только баллиста остановит или пара горшков с каменной кровью. Оборотни тож, хотя их и мало было. Говорят, есть еще и драконы…

— Но, дядько, драконы ж… они только в сказках бывают, разве ж нет? снова встрял ополченец.

— Не знаю… сам я драконов не видел, да и тех, кто видел, не встречал. Только вот дыма-то без огня не бывает. Раз идет молва, значит, и правда что-то такое у них есть. А что никто не видел, так, может, мало их, драконов-то.

— А еще?

— Еще… есть еще, говорят, черные всадники. Те вроде и не дерутся, а больше командуют. Да только убить их еще никому не удавалось. Я сам тому свидетель… Был у меня дружок один, знатный был арбалетчик, муху мог к дереву на лету прибить за лапку, да еще спросит, за какую. Ну, понятно, это так, для красного словца, но стрелок был зело меткий, за что его и отметил лорд Сейшелл, командующий всем сборным войском срединных уделов в той войне, мир его праху. Мы стояли подле лорда, когда орки пошли в атаку. Тогда мы его и увидели — высокий, на черном коне и в черном плаще, прям-таки сама смерть во плоти. И он ничего не боялся, хотя наши стрелы и били орков десятками. Лорд сказал тогда Симмонсу… того моего приятеля Симмонсом звали… так вот, сказал он ему, что раз он самый лучший в армии арбалетчик, то пусть попробует этого шута на черной кляче и подстрелить. Так и сказал, хотя многие вокруг испугались — негоже, мол, так про смерть говорить. А дружок мой, ему все нипочем. «Ладно», — говорит да арбалет натягивает. Оружие-то у него было доброе, сам мастерил, лет десять владел и ни разу, говорят, не промахивался.

В этот раз попасть ему было не так уж и сложно, но он и прицелиться не успел. Только арбалет вскинул, как нога у него поскользнулась… а земля там, вишь, сухая была, не на чем скользить-то. Вот, значит, поскользнулся он, стало быть, да головой о камень и ударился. А камень острый оказался, вот он ему черепушку-то и проломил. Симмонс так и помер, даже не успел заметить от чего. Некоторое время Корт молчал, затем продолжил: