– В кошельке кредитные карточки и большая сумма денег, ее не ограбили, – сообщил следователь.

– Обычные детали и предметы, которые могут находиться в любой женской сумочке, – пожал плечами Венсан, – ничем вам помочь не могу.

– Мы просмотрели сотовый телефон Галины. Уже работаем со всеми абонентами номеров телефонов, которые были обнаружены у нее в списке. Может быть, кому-нибудь что-нибудь известно? Кроме того, у нее телефон с записной книжкой, мы посмотрели записи ее встреч. Конечно, нас больше всего интересуют дела и встречи, назначенные Галиной на день гибели.

– И там была отмечена встреча со мной? – догадался Венсан, уже понявший, что сегодня всех собак вешают на него.

– Нет, как раз про вас там не было ни слова. Видимо, о встрече с вами Галя помнила без дополнительной записи в книжке. С утра у нее была встреча со своим управляющим Никитой, а днем она встречалась с женщиной по имени Фрида. Телефона ее нет. Не знаете женщину, которую так звали? Очень редкое имя.

Венсан побледнел.

– Фрида?

– Да, Фрида. Знаете ее? Похоже, она последняя видела Галину живой до ее прихода в галерею.

– Нет… я не знаю никого с таким именем, – ответил Венсан и вытер испарину со лба.

– Почему вы изменились в лице, – пытливо спросил следователь, – почему вы опять мне лжете? По-моему, мы уже сталкивались с этим именем, когда вы говорили, что провели ночь с женщиной по имени Фрида, а в тот момент был совершен налет на семью вашего погибшего хирурга?

– Мы же не нашли эту женщину… значит, ее нет… – опустил голову Венсан, – вы все равно не верите ни одному моему слову. Возможно, я был просто чертовски пьян.

– Как-то вы паршиво выглядите, Венсан Витальевич, – задумчиво произнес следователь.

– Я? А как вы выглядели бы, если б убили вашу любимую женщину, а вас уже два часа допрашивают по этому делу, вместо того чтобы дать остаться одному и прийти в себя?

– Понимаете, Венсан Витальевич, что вы все равно остаетесь одним из подозреваемых?

– Понимаю, – опустил тот голову.

– Конечно, Галина была деловой женщиной, хозяйкой фирмы, и, возможно, ее убили из-за профессиональной деятельности.

– Я все-таки не был последним человеком для Гали и думаю, что, если бы ей угрожали, она бы поделилась со мной, – ответил Венсан.

– А где гарантия, что вы не были в сговоре с убийцами и не скрываете что-либо от следствия? – затянулся сигаретным дымом Денис Игоревич.

– Опять вы начинаете!

– Ну, хорошо! Чтобы мне не пришлось вас задерживать, я надеюсь на ваше благоразумие – распишитесь в документе о невыезде.

– С удовольствием, тем более что я никуда не собираюсь, – ответил он, – но я искренне надеюсь, что вы найдете убийцу Галины. Она не заслуживала такой кончины.

– Постараемся.

Венсан, наконец-то, был отпущен. Он распрощался с Денисом Игоревичем и вышел из следственного управления.

«Я тоже проведу собственное расследование, я не дам сделать из себя козла отпущений. Ох уж эта Фрида… Почему Галина встречалась с ней? А почему я решил, что моя Фрида и та, с которой встречалась Галина, одна и та же женщина? Слишком редкое имя… это и подозрительно… Ничего, завтра я поеду в театр и надеюсь, что найду беглянку, – размышлял Венсан по дороге домой. – Пока не поговорю с ней сам, ничего не сообщу следователю, чтобы опять не попасть в дурацкое положение».

Несмотря на глубокую ночь, его мать не спала. Она сидела внизу в холле с глубоко несчастным выражением на лице, укрывшись теплым пледом, и машинально нажимала кнопки пульта от телевизора, по которому шли ночные развлекательные передачи.

– Где ты был? – спросила она его, вскакивая с дивана при виде сына.

– В следственном управлении.

– Это по делу убийства Гали? Дорогой, нам уже звонили! Мы с Жюли в шоке! Я очень тебе сочувствую.

– Спасибо, мама, я сам не могу прийти в себя… Женщина, полная жизни, планов на будущее, – и такой страшный конец.

– Ты же там был! Неужели ты ничего не заметил подозрительного?

– Нет, мама, на маньяка там никто не был похож, – мрачно ответил он.

– Зачем тогда тебя вызывали к следователю и держали полночи? – допытывалась Мари.

– Как подозреваемого в убийстве Гали, – невозмутимо ответил Венсан.

– Что! Что за глупость? Моего мальчика обвиняют черт знает в чем! Я буду жаловаться. Вы с Галей любили друг друга, разве ты бы стал ее убивать?

– Ты – умница, мама. Только не называй меня мальчиком, я тебя уже просил об этом. А сейчас, извини, я хотел бы остаться один.

– Конечно, дорогой. Боже, куда мы катимся! Кто-то сглазил нашу семью черным сглазом. Сначала твои неприятности на работе, гибель Миши, теперь гибель Гали… Какой кошмар!

Венсан поднялся к себе в комнату, упал в верхней одежде на кровать и беззвучно затрясся в рыданиях, чтобы никто не видел и не слышал. Ему было безумно жаль Галину, и нервировало собственное бессилие.

Театр гудел особым людским гамом, который бывает, когда зал постепенно наполняется народом, пришедшим на спектакль, и люди тихонько переговариваются друг с другом, делятся новостями, шуршат шоколадными обертками и театральными брошюрами. Пахло духами, мандаринами, и стоял специфический театральный запах от декораций, грима, пота… Фрида сидела в кресле и безжалостно подставляла свое лицо под опытные руки гримера Людмилы.

– Вот за что я люблю тебя гримировать, Фрида, так это за то, что ты всегда улыбаешься, от тебя веет положительной энергией, и еще за то, что у тебя лицо особенное.

– Мечта гримера? – улыбнулась Фрида, убирая черные волосы со лба.

– Именно! У тебя лицо, словно пластилин, из которого можно вылепить все, что хочешь. Как сотни масок уживаются в твоем милом личике?

– Такая уж родилась.

Она посмотрела на высокую, статную Людмилу с пышными русыми волосами и внушительным бюстом и задумалась.

– Вот кто у нас настоящая русская красавица, так это ты. Никогда не хотела стать актрисой?

– Конечно, работая в театре, нельзя хотя бы в мечтах не представить себя на сцене. Но хочешь верь, хочешь не верь, я вам, актерам, не завидую. У вас чертовски сложная профессия. Вот представляешь людей, которые пришли в театр со своими проблемами. У кого-то что-то болит, кто-то поссорился с домашними и решил развлечь себя походом в театр. Плохое у тебя настроение или хорошее, в глубине души каждый ждет праздника, тем более за свои, и часто не малые, деньги. И бедный актер должен выйти один на один с большим залом и подарить каждому сидящему праздник, сделать так, чтобы он забылся на время, поверил твоей игре, родился и умер вместе с тобой, радовался и плакал, чтобы не пожалел о потраченном времени и деньгах. Игра должна оставить какой-то след в его душе. И никто не спросит, а не случилось ли что со здоровьем или настроением актера? Не болен ли он гриппом, как обычные люди? Не развелась ли актриса с мужем, не принес ли ее ребенок двойку из школы? Никого это просто не интересует. Народ требует зрелищ – и баста! – Людмила нанесла на лицо актрисы толстый слой крема самого светлого тона.