– А теперь муж нашел, что ли?

– Я его на улице увидела, когда маму на поезд провожала. Так что, наверное, да. Нашел. В офис примчалась просто на автомате, хотела отсидеться.

– Ну, хоть что-то правда. Он алкоголик? Бузит?

– Хуже. Наркоман. Избил меня, когда спросила, что за ампулы в ванной. А потом догадался, что хочу уйти и… почти убил. До сих пор не понимаю, как смогла вырваться.

– Ты не ответила насчет Марка.

– Марк знает об этой истории. Он тоже не поверил, что я уборщица по призванию. Хочет помочь.

– Ну то, что он добрый самаритянин, я уже знаю. И все-таки?

– Соня, поверь. Больше ни-че-го. Он меня увидел две недели назад, когда я убиралась у них на даче. В офис я вечером прихожу, когда все разошлись.

– Ты извини, что я устроила допрос с пристрастием. Нина – хороший человек. Мне было бы неприятно думать, что Марк привел ко мне любовницу, которую прячет от жены.

– Поверь. И близко нет. Да мне бы и в голову не пришло у него помощи просить. Надо было тихо сидеть под елкой, он бы и не услышал.

– А ты гопака плясала?

– Пела.

Соня неожиданно звонко засмеялась.

– Ой, не могу! Ее убивать собираются, а она песни под елкой распевает! Или частушки?

Агата засмеялась вместе с Соней. Действительно, со стороны она, наверное, выглядела комично. Под елкой с выпученными от страха глазами, распевающей во все горло, да еще не тили-тили, трали-вали, а оперные арии. Просто треш! Ей вдруг стало так легко, что даже спать захотелось. Но у Сони были другие планы.

Хозяйка потащила ее за стол и объявила, что им обеим не мешает хорошенько выпить. Ну, выпить, так выпить. Они глотнули коньяка, закусив сыром. Потом еще по чуть-чуть и решили, что надо сварить, нет, лучше нажарить картошки. И банку с огурцами солеными открыть.

– Я хоть и чистокровная еврейка, закусить люблю по-русски. Жаль, ни водки, ни селедки нет. А то бы гульнули!

– Я водку как-то не очень.

– Да я тоже. Так, выпендриваюсь. А сама… Даже когда мужа убили, напиться как следует не смогла. В горло не лезло. Правда иногда от одиночества так выть хочется, что выпить – самое то.

– У тебя сыночек? Я заметила фото.

– Игорек. Гремучая смесь еврейской мамы и черногорца. Красавчик, каких не видно! А характер! Короче, весь в папу. Напоминалка на всю жизнь.

Агата, впечатленная услышанным, не знала, можно ли расспрашивать дальше. Но Соня хотела выговориться. Как в поезде, когда с легкостью открываешь душу незнакомому попутчику.

Так, под коньячок она все и рассказала о своей жизни. Агата слушала, даже не заметив, как умяла тарелку жареной картошки. Кому-то алкоголь язык развязывает, а ей, видать, живот. Когда речь зашла о Генрихе, она насторожилась, аж уши торчком встали. То, что она узнала о его роли в гибели Станко и похищении Игорька, расстроило, но не удивило. Разве она ожидала, что ее отец окажется хорошим человеком? Скорее, наоборот. Но все равно было горько и почему-то обидно. Как Маруся могла полюбить такого негодяя? Родить от него ребенка.

– С Ниночкой мы сейчас почти не общаемся. Так, изредка и ни о чем. Не могу себя пересилить. Жалко, конечно. Она ведь ничего не знает. Но пусть кто-нибудь другой ей рассказывает, что ее папаша – убийца. Сама она не спрашивает, хотя о чем-то догадывается, наверное. Но догадываться и знать все же разные вещи.

– А Марк? – не удержалась Агата. Сонины глаза налились слезами.

– А Марк поехал спасать Игоря. Мне его никогда не отблагодарить. Давай за его здоровье!

Агата не возражала.

Спала она неважно. Утром решила, что после душа наверняка полегчает. Сони слышно не было. Агата долго сушила волосы, потом прокралась на кухню и, увидев на столе молотый кофе, заварила покрепче прямо в кружке. Не хотелось рыться в чужих шкафах в поисках турки.

Она отпила глоток и подошла к окну. Шел снег. Первый путевый снег за всю зиму. Сегодня же Рождество! Спаси, Господи, и помилуй нас грешных. Когда все закончится, она пойдет в храм и будет молиться перед Богородицей на коленях. Только бы все закончилось.

Запивая горьким напитком свои тревожные думы, она пропустила появление Сони.

– Ты просто Ундина! Русалка на ветвях! Как тебе удалось такую гриву отрастить?

– Под дулом пулемета. Меня бабушка запугивала, что если обрежу хоть миллиметр, застрелится огурцом в зарослях укропа.

– Но ведь чудо же! Сиди так! Я любоваться буду. У мамы моей такие же кудри, но она всегда коротко стриглась.

Агата и так уж поняла, что Руфина – ее родная тетка, а Соня – двоюродная сестра. И Нина тоже ее сестра. А еще жена Марка.

– Смотри, Агата. Снег-то какой! Пушистик! Наконец-то. Надоела чернота. Здорово! Это хорошая примета!

Как Агата хотела в это верить, кто бы знал.

Пока ехал домой, Марк думал, стоит ли рассказать об Агате Лёне Рыкову. А что, собственно, он расскажет? Нет, товарищ подполковник только руками разведет. Тогда попробуем сами.

Нина была дома. Крикнула ему, что ужин в холодильнике, но греть придется самому. Она зашивается. Русский музей готовил выставку авангарда в Тель-Авиве, и Нина делала каталог на иврите. Марк снял надоевшую за день одежду и устроился на диване с бокалом вина. На этот раз кьянти классико. Интересно, что бы сказала о этом тосканском продукте со знаменитым черным петушком на горлышке бутылки девушка Агата?

Он стал думать о сегодняшних событиях, забыв о документах, которые забрал из офиса. Потом пришла Ниночка, прилегла, свернулась клубочком рядом. Положила руку мужа себе на голову.

– Сегодня весь день проторчала за столом. Что-то плохо получается. Текст сухой, деревянный. Вдохновения нет. Наверное, потому, что работать в новогодние праздники – кощунство.

Марк погладил жену по волосам. Она в самом деле выглядела усталой. Личико бледное.

– Хочешь, я приготовлю тебе ванну с теми розовыми шариками, что тебе нравятся?

– А вина принесешь?

– И винограду.

Ниночка поцеловала его в ладонь и мягко улыбнулась. Все хорошо.

До квартиры Сони Марк добрался только к обеду. Снег валил не переставая.

Предупрежденные им женщины никуда не выходили. Они, похоже, поладили. Были серьезны и собранны. План им был объявлен такой. Марк берет ключи и едет на квартиру Агаты. Они ждут его сигнала. Дальше действуют по обстановке. Грандиозностью план не отличался, но Агата была рада любой помощи. Она пошла за ключами. Глаза Марка проводили ее. Соня проводила глазами взгляд Марка.

Марк позвонил через два часа и сообщил, что в квартире на Гороховой кто-то побывал. Агата кинулась одеваться.