Послушал две пробные композиции.

Судя по музыке, на свадьбе невеста будет в белом прорезиненном свадебном платье с вставками из проклепанного кожзаменителя.

Как мы все прекрасно знаем, на мировом конкурсе лучших тестей я был бы бессменным председателем жюри и, следовательно, ежегодным абсолютным победителем.

Когда Александра Джоновна познакомила меня со своим двухметровым шведским героем, я сначала приуныл. План забить негодяя сразу в прихожей отпадал. Отложил припасенный молоток, радушно поздоровался. Проверил документы. Позвонил в ФСБ, вызвал конный наряд. Потом позвонил в посольство Королевства Швеция и измененным голосом представился шведским королем.

– Можете садиться, – так и сказал, – пред вами сюзерен, но пока держите себя вольно.

Потребовал все данные на пришедшего, упирая интонацией на то, что я в гостях и звоню с чужого мобильного. Выслушав ответ, приказал начать немедленную эвакуацию посольства. Пункт сбора – Киевский вокзал. Секретные документы сжечь. Подвал залить бензином. Флаг королевства спасти любой ценой. Пробираться к европейским рубежам поодиночке, вырезая по дороге все живое. Да, сначала на Киевский, а оттуда с интервалами… Да!

Повесив трубку, кинулся хлопотливо в столовую – потчевать жениха. Сел за стол весело, нож воткнул в столешницу слева – в знак мира. Снял сапоги. Мы же почти семья!

Два раза во время почти семейного ужина вставал с озабоченным видом из-за стола с неработающим телефоном возле уха, а потом неожиданно бросался на гостя со спины. Все старался дотянуться зубами до вены на крепкой шее.

Потом вставал с паркета, беспечно усаживался за стол. Шутил, смеялся, пел.

Пил двухметровый лось очень хорошо. Не удавалось мне никак алкогольно завалить скандинавского сохатого. Отходил я к шкафчику за новой порцией жидкого колдовства, звенел ключами, вздыхал, пробегал пальцами по пыли бутылочных раритетов, выбирал. Кинулся было со спины в третий раз, но Александра Джоновна посмотрела на меня с мольбой. Мол, еще раз, папаша, и конный разъезд ФСБ опоздает для тебя навсегда.

Завел разговор о приданом, что нет его, дескать, и не будет совсем. Совсем напротив даже: не о приданом надо вести речь, а о вспомоществовании покинутому всеми старичку отцу, единственное занятие которого с этого момента – одинокое нищенство. Заплакал, показывая, как буду бродить меж домов и дымных землянок изможденный, с протянутой рукой, ранее ласкавшей герцогинь.

Выбежал во двор – встречать конный разъезд ФСБ. Послал их к Киевскому вокзалу. Выдал каждому по пять рублей, подергал подпруги. Сказал, что звонил мне шведский король и стращал; когда же, наконец, все это безобразие закончится?!

Очень трудно отпускать от себя дочь. Но я смирился. Теперь поздравляю отца любезной моему сердцу внучки Генриховны с каждым праздником.

На днях поздравил с годовщиной славной Полтавской баталии. Так и закричал в трубку: «Виват!»

Не жизнь мне дорога, а судьба отечества, моему попечению вверенного!

Считаю, что мне нужно срочно обзавестись маленькими лысыми детьми.

Близится Рождество и прочие праздники, на которых обязательно присутствие маленьких лысых детей. Когда мои нынешние дети выросли (девочки, кстати, начинают бриться раньше мальчиков – не многие задумывались на эту тему, правда?), на Новый год я стал чувствовать себя какой-то старой девой. Сидишь и смотришь на елку. Представляешь разнообразные картины ветшания и распада, итогом которых является репортаж про сожранного собственными собачками пенсионера.

Надо раздобыть детей, короче говоря.

Перед Новым годом и Рождеством обстоятельства на работе складываются так, что заниматься злодействами и гадостями не то чтобы вовсе было не нужно, но как-то необязательно. Сотрудники моей живодеренки, освобожденные от каждодневной обязанности сеять цветы зла и пожинать плоды пороков, бродят в расслаблении по коридорам. Я сам, всего-то месяц назад бегавший тираннозавром по помещениям, сметая хвостом остолбеневших менеджеров и, дергая шеей, глотавший куски отдела персонального обслуживания, ныне тих и, как полагается любой значительной личности, дубасю по клавишам, ударившись в воспоминания.

Нет, избиваешь секретаря – раньше приходишь домой. Думал над этим наблюдением, поражаясь его очевидности.

В обычные дни все иначе как-то. Домой тебя приносят на руках, а ты слабо и беззащитно спрашиваешь у сопровождения: «Что, Никита, тяжело тебе?» – дотанцовывая ногами начатое четыре часа назад. Потом валишься лицом в черные подушки, потом просыпаешься, минут десять лежишь, с тревогой отплевываясь и вытирая язык о майку, удачно нашаренную тут же левой рукой рядом с кроватью, на полу. Умывание и завтрак опускаем. Далее работа и запах серы. А потом вновь большой курултай в его разновидностях.

А тут праздники. Скоро в поролоновых рогах буду сидеть на верхнем этаже и смотреть в сосновый лес.

И буду еще всякие штуки вспоминать забавные.

Например, вот как меня много лет назад и много раз разводил на добрый день и молоко тогда еще юный и, честно говоря, крошечный Георгий Джонович?

Просто. Пока не поздно, можете сами использовать.

Едем мы с Георгием Джоновичем в его детский сад или просто катаемся вечером в рамках программы «Чистый город». И тут сын обхватывает меня рукой за палец и говорит, истово хлопая своими зелеными глазами:

– Папа, а расскажи мне сказку, мне теперь никто сказок не рассказывает!

– Ну, какую тебе сказку рассказать?

– Ну, какую-какую… Какую хочешь. Расскажи про себя сказку, про львенков расскажи… А лучше расскажи мне сказку знаешь про что? Про робота на батарейке, с проводом и глазами такими, которые так вот делать могут: тыдысь-тыдысь и вж-ж-жиу! Или про меч колдунский сказку расскажи!

И долгое время рассказывал я сказки про всю эту машинерию. А потом еще удивлялся, что сам же этот ужас сыну покупал и домой приносил. Сам себя программировал. Сам себя очаровывал и убеждал через сочинение и контент-продакт. Сам себя ловил и ломал. Под любящим и искренним зеленоглазым взором.

Эпиграф: «Скажите мне, мадам, зачем вы привезли в Гвинею свою болезненно изнеженную дочь?»

Чтобы понять инопланетность существования огрызочков моего славного поколения, достаточно начать объяснять новому поколению социально-бытовые подробности прошлой жизни.

– Ты где с мамой познакомился?

– На партсобрании, – ответил автоматически.

– Где?!

– На собрании членов Коммунистической партии Советского Союза, – осторожно конкретизирую, уже учуяв подвох.

– Ты был коммунистом? И мама была коммунистом?!