На заре мы, последовав за Предтечей, взобрались по извилистой, покрытой виноградными лозами тропе на возвышенность. Предгорья также являли собой сплошные джунгли. Сами горы вонзались в облачные массы, странствующие по всей длине Ореола, заставляя их сбрасывать влагу почти каждую ночь. Поэтому по здешним скалам журчали каскады пенящейся воды, рисующей на зеленом и черном фоне серебристо-белые полосы. Те, по всей видимости, впадали в озеро позади нас, но убедиться в этом не представлялось возможным.

Воздух также был влажным, а земля под ногами была теплой и даже пáрила, будто в основании струились огромные потоки горячей воды (а может, так оно и было).

Когда-то на Земле жило множество подвидов человекообразных – гоминидов и антропоидов, – которые, без сомнения, тоже считали себя народами. Я был наиболее близок к тому же подвиду, что и мои нынешние допросчики; Райзер был помельче и принадлежал к другому. Геймлпар и Винневра, как мне кажется, больше всего походили на тех, кого вы называете аборигенами, обжившими в древности Австралию.

Люди, сопровождавшие одинокого Предтечу, имели некоторое сходство с теми, кто известен вам как денисовцы. Ростом они превосходили меня, имели шоколадно-коричневую кожу, худое тело, рыжеватые волосы и квадратную голову. У мужчин на лице обильно росли волосы.

Огромное темное существо с длинными руками было большой обезьяной, похожей на гориллу, но ею не являлось. Полагаю, вам такие известны лишь по нескольким ископаемым коренным зубам впечатляющего размера. Это гигантопитеки – крупнейшие антропоиды из найденных на Земле, имевшие почти три метра в размахе рук, а их полный рост был еще больше.

И это была самка. Если верить вашим архивам, самцы могли быть еще крупнее.

Пугающая с виду, но с мягким характером, огромная обезьяна, похоже, привязалась к Геймлпару и Винневре; какое-то время она несла их на плечах. Ее широкую вытянутую морду обрамляли крупные «брылья» из темно-красного меха. За пухлыми губами прятались толстые резцы, достаточно крупные, чтобы жевать древесину и грызть кости, однако в нашем присутствии она питалась листьями и фруктами.

Геймлпар, взобравшийся выше нас, держался за густой мех на плече обезьяны и постоянно улыбался. Винневра выглядела счастливой как никогда. Несколько раз она с высоты оглядывалась на меня, идущего среди денисовцев – троих мужчин и двух женщин, немногословных и меланхоличных, – и каждый раз говорила:

– Мои истинные гейсы возвращаются. То, что я должна была видеть.

В конце концов размашистая поступь обезьяны и низкие ветви вынудили Винневру и Геймлпара спуститься на землю и продолжить путь на своих двоих.

Денисовцы, которых как будто заинтриговал возраст усталого Геймлпара, смотрели на старика с сочувственными вздохами, а затем с помощью лиан соорудили носилки и понесли его. Винневра шагала рядом.

Геймлпар обнажил зубы в широкой улыбке:

– Так гораздо лучше.

Было в нашей процессии что-то необычное – я подметил регулярность покачивания носилок и слаженность действий денисовцев, но решил пока не беспокоиться на этот счет.

Мы шли в гору. Кроны деревьев уменьшились, и теперь была видна бóльшая часть неба. К тому моменту, когда солнце коснулось середины темной полосы небесного моста, а по обе стороны от нас на одинаковую длину падали наши тени – наступил «полдень» на Ореоле, – мы достигли плато.

Предтеча вызвал несколько летающих круглых машин с синими глазами, и те встретили нас на жидкой опушке джунглей. Получив от него команды на языке жестов, машины задвигались среди нас, в первую очередь уделив внимание Винневре с Геймлпаром, а затем и мне.

Денисовцев эти шары нисколько не заинтересовали.

– Они называются смотрителями, – сообщил мне самый высокий из мужчин. У него были пухлые румяные щеки, весьма крупный нос и тонкие губы. – Служат главным образом Леди.

Старик повернулся на бок в носилках, когда машина провела по его тощему телу синим лучом. То же самое она проделала со мной, после чего повернулась к Предтече, с довольным видом принявшему некое неслышное для нас сообщение.

Мы преодолели еще какое-то расстояние. Обезьяна нашла немного пищи, годной для всех. По большей части это были фрукты: необычного вида зеленые трубки с острыми кончиками и красноватые плоды с сочной мякотью. Однако нас все еще мучила жажда. Хуже того, к нам слетелась тьма насекомых; их рои раздражающе зудели вокруг.

– Почему Леди допускает такие неприятные вещи? – спросила у меня Винневра, пока машина осматривала ее деда.

Покачав головой, я убил на себе насекомое.

– Это особый заповедник, – сказал высокий денисовец. – Мы кормим мух, мухи кормят летучих мышей, птиц, рыбу. Таков путь Леди.

Но я не мог не заметить, что насекомые игнорировали денисовцев и кусали только нас.

Винневру услышанное не удовлетворило. Отмахиваясь и шлепая себя, она пробормотала:

– В городе и то лучше было.

– В городе вы были под властью Архитектора, – проговорил денисовец, как будто это все объясняло. – Неужели предпочли бы оказаться во Дворце Боли?

Винневра вздрогнула.

– Мы Народ! – решительно заявила она, придав последнему слову акцент превосходства.

– Несомненно, – понимающе улыбнулся денисовец.

Сморщив нос и громко фыркнув, Винневра впилась взглядом в мое лицо, но меня не тянуло играть в ее игры.

Мы стояли на краю плато. Поднявшийся на секунду ветерок прогнал насекомых, а с ними и глубокую безмятежность. Я оглянулся на спутников.

– Как тебя зовут? – поинтересовался я у высокого денисовца.

– Киримт, – ответил он, взмахнув рукой.

Он представил женщин и других мужчин. У одного из них, похоже, в этой группе не было женщины.

Винневра слушала имена с кичливым видом, не желая допускать никого в тесный круг своих знакомств.

Предтеча, за которым я наблюдал, снова смотрел на меня. Мне стало не по себе, словно он видел меня насквозь. Затем его лицевые мускулы расслабились, он прищурил глаза и склонил голову.