— Если скажешь капитану, что я был тут, он и пальцем не шевельнет. Ему нужны сведения, и плевать, каким образом они добыты. А вот я тебя всегда найду.

С этими словами он бережно уложил и спрятал свои орудия, взял фонарь и направился к двери.

— А ты не… не отрубишь мне руки? — пролепетал толстяк. — И глаза не выколешь?

Лисил без единого слова вышел и запер за собой дверь.

В черных облегающих штанах и кожаном, изрядно потертом доспехе, с саблей у бедра, Магьер стояла на носу шхуны и смотрела, как на воде играет солнечная рябь. Этим утром они наконец-то прибудут в Белу. Осенний ветер растрепал черные волосы Магьер, и она заново стянула их на затылке кожаным ремешком в конский хвост. Голова от этого заныла еще сильнее, а впрочем, со вчерашней ночи головная боль, можно сказать, заметно ослабла — все же Магьер быстрей обычного человека оправлялась от мелких болячек.

Слухи о ночном происшествии разошлись уже по всей шхуне, и матросы, деловито снующие по палубе, то и дело с любопытством поглядывали на черноволосую, необычно бледную Магьер. Оглянувшись, она заметила, что капитан, стоящий на мостике рядом с рулевым, тоже не сводит с нее взгляда.

Магьер постаралась принять как можно более безразличный вид и снова обратила свой взор на расстилавшееся впереди море. Обычно кривотолки и неумеренное любопытство окружающих вызывала только необычная внешность Лисила, а вот теперь и сама Магьер оказалась в роли ярмарочной диковины. В прежние Дни, когда они бродили по лесам Стравины, ее внешность не так бросалась в глаза. В густых лесах и на болотах солнечный свет проходит сквозь густой полог древесных ветвей и листьев, а потому даже в самые ясные дни там царит приглушенный, неяркий свет. Сейчас же, в открытом море и под прямыми лучами солнца, даже самый ненаблюдательный матрос мог заметить, как играют огненные искры в густо-черных волосах Магьер. Да и не только в волосах дело.

Девушка украдкой оттянула левый рукав, оглядела свою руку. С недавних пор она заметила, что долгое пребывание на открытом солнце вызывает у нее не то чтобы неприятное, но очень странное ощущение — то ли зуд, то ли слабое жжение. Раньше Магьер считала, что кожа у нее остается мраморно-белой оттого, что они путешествуют в основном по ночам и под сумеречным пологом густых лесов Стравины. И даже после того, как на пути в Миишку они с Лисилом провели много дней под открытым небом на безлесном прибрежном тракте, Магьер так и не заметила неладное. И лишь после того, как они прожили несколько месяцев в приморском городке, а потом неделю плыли в открытом море под почти отвесными лучами осеннего солнца, Магьер наконец-то заметила, что ее кожу не берет никакой загар. Рядом с по-эльфийски смуглым Лисилом она, вероятно, и вовсе казалась бледной, как оживший мертвец, — еще одно напоминание о ее порченой крови.

Мертвенно-бледная кожа, кровавые искры в черных как вороново крыло волосах, да еще и ночной убийца с перерезанным горлом, — кто не стал бы глазеть на этакую диковину, с безопасного, само собой, расстояния? Магьер вдруг остро пожалела, что не в силах развернуть шхуну и возвратиться в Миишку. Пусть она останется без гроша, но зато ей не придется вновь пробуждать в себе дампира.

За спиной послышались легкие, почти невесомые шаги. Обычный человек их, пожалуй, и не расслышал бы, но у Магьер был некоторого рода опыт в подобных делах. Она обернулась, храня ледяное выражение лица. Лисил остановился рядом, зябко потирая руки, — утренний ветерок был по-осеннему свеж. Голову он, как всегда, повязал выцветшим зеленым шарфом, тщательно заправив под него светлые волосы. Вид у него был помятый, как, впрочем, и у Магьер, ведь этой ночью они спали не раздеваясь. После того как с убийцами было покончено, Лисил помог ей лечь в койку и положил на затылок тряпку, смоченную в холодной воде. Магьер молча повернулась к нему спиной. Он сидел на полу и то и дело смачивал тряпку в тазике с водой. Ни один из них так и не произнес ни слова. Когда утром Магьер проснулась, Лисил спал на верхней койке и пьяно храпел.

Шхуна вдруг закачалась, тяжело переваливаясь с боку на бок, и Лисил тотчас вцепился в поручень, зажмурился и так стоял, пока судно снова не выровнялось. Он по-прежнему страдал от морской болезни, был мучительно бледен и почти не мог есть. Вдобавок глаза у него сейчас были припухшие, налитые кровью, и даже здесь, на свежем воздухе, Магьер чуяла, как несет от него перегаром — весьма аппетитное напоминание о гроге, или как там еще звалась та дрянь, которой он накачался прошлой ночью?

— Далеко до порта? — спросил Лисил. Вопрос этот должен был прозвучать раздраженно, однако у полуэльфа явно уже не хватало сил на эмоции.

— Недалеко, — ответила Магьер. — Скоро прибудем.

И отвернулась, подчеркнуто устремив взгляд на берег.

— Магьер, — помолчав, осторожно начал Лисил, — послушай, я…

— И слышать не хочу. Не будь со мной Мальца…

— Я знаю, но…

— Нет, не знаешь! — Магьер резко повернулась к нему — всего на секунду, но и этого хватило, чтоб окинуть презрительным взглядом его помятую, похмельную физиономию. — И сейчас не знаешь, и прошлой ночью не знал!

Оправдываться Лисилу было нечем. К ней в каюту пробрались трое убийц, а он в это время пьянствовал на палубе с матросами. Если бы не Малец…

«Ах да, — спохватилась Магьер, — Малец!» Их обоих нет в каюте, так где же пес? Она оглянулась — и тут же заметила Мальца. Он восседал посредине палубы, на штабеле ящиков, принайтованных к палубе, и густую шерсть его привольно ерошил утренний бриз. С высоты штабеля Малец величественно озирал матросов, которые обходили его насест на почтительном расстоянии. Всему экипажу было уже известно, как этот пес запросто одолел сильного и притом вооруженного мужчину.

— Гляди-ка! — воскликнул Лисил, и теперь в его голосе слышалась почти прежняя живость. Он придвинулся к Магьер и рукой указал вперед, по курсу судна.

Береговая линия изгибаясь поворачивала к югу, в глубь суши, и далеко впереди Магьер, напрягая зрение, не без труда различила место, где пенная полоса прибоя снова перемещалась на север. Перед ними был южный край Внешнего залива, и Магьер ненадолго забыла о своей злости на Лисила — такое охватило ее волнение.

Хотя в прежней, кочевой жизни им случалось проходить через большие города, они никогда там подолгу не задерживались, а в Беле в последний раз были много месяцев назад — Магьер тогда забрала в банке деньги, предназначенные для покупки таверны. За минувшие годы они часто, хоть и всегда ненадолго, заглядывали в столицу, в основном в небольшой второразрядный банк, по сути меняльную контору, где Магьер помещала на хранение свои скромные и не слишком быстро растущие капиталы. Этот, с позволения сказать, банк располагался недалеко от южных городских ворот — углубляться в деловые кварталы в поисках более надежного и солидного заведения Магьер попросту не рискнула: женщина, вооруженная саблей, привлекла бы там совершенно ненужное внимание.

Столица Белашкии располагалась на огромном полуострове, протянувшемся на добрых тридцать лиг в море на северо-западе страны. По обе стороны полуострова находились два крупных залива — устья их в поперечнике достигали восьми — десяти лиг. Заливы эти, не мудрствуя лукаво, называли Внешний и Внутренний: первый залив располагался со стороны моря, второй — на северо-востоке, напротив Белашкийской бухты. Город Бела стоял в самой глубине Внешнего залива.