Доктор задумчиво пригладил и без того аккуратно уложенные волосы.

– Я бы не советовал этого делать. Стресс, связанный с возвращением в коллектив, недосыпание, четкий режим дня и эмоциональная встряска тебе противопоказаны. Это может повлиять на состояние твоего здоровья, ухудшить его. Если ты чувствуешь, что нуждаешься в дополнительном общении, в больнице дважды в неделю собираются группы поддержки. Я могу уведомить кураторов о твоем визите.

– О, это прекрасная идея! – одобрительно закивала мама. – Почему мы раньше об этом не подумали?

Хельга помрачнела и, схватив свои вещи, слезла с кровати.

– Потому что это ужасно, – отрезала она и скрылась за ширмой для переодевания.

* * *

Мама молчала. Несмотря на то что ее явно распирало от желания «улучшить» Хельге жизнь, она из последних сил сдерживалась. Это угадывалось по косым взглядам, плотно сжатым губам и возмущенному сопению. Притормозив на перекрестке, мама забарабанила пальцами по рулю.

– Не понимаю, почему ты не хочешь хоть раз пойти на эту встречу? – наконец не выдержала она. Пятнадцать минут. Ровно столько прошло с момента, как они покинули больницу. – Как ты можешь быть уверенной, что тебе не понравится, если ни разу там не была?

Хельга не ответила. Отвернувшись, она смотрела в окно. Октябрь принес в Прагу дожди; глухую монотонную дробь ливня о крышу автомобиля перекрывал голос диктора, который вещал о последних событиях в мире. Прижавшись лбом к стеклу, Хельга наблюдала, как струйки воды бегут вниз, оставляя длинные следы.

Светофор вспыхнул зеленым, и машина двинулась вниз по улице. После больницы Хельга должна была приехать в ресторан. С началом учебного года Матиас, Ян, Томаш и Оливер могли работать только со второй половины дня, так что дел на кухне было невпроворот. К счастью, Лукаш заблаговременно приготовился и нанял несколько стажеров. Новенькие корпели на кухне с девяти утра и до четырех дня под наблюдением маэстро Виолетты Чапековой, пока ее основные помощники учились.

– Это прекрасная возможность познакомиться с такими же пациентами, как ты, – не унималась мама. – Уверена, ты сможешь многому у них научиться. Надо поговорить с отцом, он должен поддержать эту идею…

– А мое мнение уже не имеет значения? – сухо спросила Хельга. – Я, кажется, довольно четко объяснила, что не пойду туда… и хватит уже об этом!

– Почему ты упрямишься? – Мама нахмурилась. – Почему все время споришь?

– Потому что ты меня не слышишь. Слушаешь, но не слышишь, – огрызнулась Хельга. – Я только спросила о возможности вернуться в гимназию, а меня уже отправляют в группу поддержки. Ты действительно веришь, что это мне поможет?

– Да! Я верю, что, познакомившись с этими людьми, ты наконец поймешь: в проявлении слабости нет ничего плохого.

– Что?

– Хельга, ты все делаешь наоборот. Ты улыбаешься, когда тебе плохо. Обманываешь, утверждая, что все хорошо. Ты никому и слова не сказала о боли в груди, а просто продолжала ходить на тренировки! – Мама так резко затормозила возле «Pronto!», что не будь Хельга пристегнута ремнем безопасности, непременно бы врезалась головой в лобовое стекло. – Это безответственно! Как я могу доверять тебе?

– Мама…

– Почему ты не пришла ко мне, когда все только началось? Почему, Хельга? Ты подумала о том, что, сообщи ты о своем самочувствии раньше, мы могли бы избежать всего этого? Но нет, ты продолжаешь думать только о себе… Ты не представляешь, как сложно заботиться о том, кто в этом не нуждается!

Наконец мама выговорилась и испуганно замолчала. Закрыв ладонью рот, она с ужасом взглянула на Хельгу. Поспешно освобождаясь от впившегося в грудь ремня, та сдавленно прошептала:

– Я не виновата в том, что произошло.

Мамин голос задрожал:

– Доченька, мне так жаль. Я не должна была… Прости.

– Впервые я почувствовала боль за три дня до того, как потеряла сознание. Не думаю, что, скажи я раньше, это бы что-то изменило.

– Но…

– Группа поддержки, о которой говорил доктор Новотный, нужна не мне, мама, а тебе. Пора бы уже это понять.

С этими словами Хельга открыла дверцу машины и выскочила под проливной дождь.

* * *

– Все здесь? – стоя посреди кухни, Лукаш оглядел работников. – Хм-м… Оливера еще нет. У него осталось три минуты. Все видели изменения в меню на следующую неделю?

Кто-то из новеньких робко отозвался, что не знает, о чем речь. Недовольно ворча что-то себе под нос, Лукаш ушел в кабинет – принести новое меню. Отвлекшись от мрачных мыслей о ссоре с мамой, Хельга заметила, что Матиас тоже не в духе. Волком посмотрев на Яна, он молча водрузил заказы на поднос и вышел из кухни.

– Что происходит? – шепотом спросила Хельга у Томаша, нарезавшего руколу для салата.

– Понятия не имею. Они такие целый день. Я думал, ты что-то знаешь…

– Увы. – Она достала из холодильника рикотту. – Матиас практически не разговаривает со мной со дня, когда я заикнулась о тренировках. Не стоило давить на него, но я хотела как лучше: паркур – вся его жизнь.

Томаш кивнул.

– Понимаю. Я тоже предлагал возобновить тренировки, но Матиас и слушать ничего не хочет… Но мне кажется, сейчас здесь что-то другое, между Яном и Матиасом, дело не в паркуре. Я пытался расспросить Яна, но он молчит.

– Странно все это. – Хельга покосилась на Яна. Он сосредоточенно готовил пиццу за дальним столом и, кажется, не обращал никакого внимания на привычную суматоху.

Дверь распахнулась, и на кухню влетел Оливер.

– Опаздываешь, – бросила Виолетта, отвлекшись от обжаривания креветок.

– Что? Да у меня целых… – он закатил рукав и взглянул на часы, – пятнадцать секунд! Этого времени хватит, чтобы вернуться домой и выгулять моего енота.

– У тебя нет енота, – напомнила Хельга.

– Но мог бы быть.

Она покачала головой, взяла миксер и вернулась к работе.

– Бэмби, а поздороваться? – Оливер оперся на столешницу.

Хельга исподлобья взглянула на него и, прищурившись, сказала:

– Перестань меня так называть.

– Но ты же… Бэмби! У тебя большие голубые глаза, невинный вид, а еще ты кажешься очень наивной.

– Если ты сейчас же не замолчишь, я засуну тебе этот миксер прямо в…

– Ладно-ладно. – Он поднял руки в примирительном жесте, а когда Хельга слегка расслабилась, прошептал: – Маленький злой олень.

– Оливер! – Она переключила скорость, и миксер угрожающе зарычал.

– У меня отличная новость, – не унимался Оливер, оставив угрозу без внимания. – Но сначала я все-таки поздороваюсь… – Он наклонился и нежно поцеловал Хельгу.