— Старовата я для него, — отчего-то шепотом проговорила Полина, — а была бы чуть помоложе да такой мужик позвал, пошла бы за ним не оглядываясь.

И замолчала, думая о чем-то.

— Ты извини, Полюшка, — заторопилась Тоня, ухватившись за возникшую паузу в разговоре. — Надо завтрак готовить. А то подруга проснется, а у меня шаром покати. Телефон-то у меня не работает, вот она и не смогла ко мне дозвониться, предупредить, что едет.

— Тогда, может, тебе творожку свежего прислать? А то у меня с собой больше нет, Варенчиха только что последний купила.

— Пришли, — согласилась Тоня. И в самом деле, творог не помешает.

— Маринку погоню, как проснется. Вчера на дискотеку в район с ребятами ездила, под утро заявилась.

Полина закрутила педалями и бодро покатила по улице, которая как раз вела под уклон.

Тоня вернулась в дом.

Надежда еще спала, и она прошла на кухню, чтобы спокойно приготовить завтрак. А то и в самом деле совсем распустилась. В свое время она легко вставала в семь часов и к половине восьмого кормила своего мужа… бывшего! — в восемь он уходил на работу.

Она сварила кашу — рисовую молочную, — подруга к завтраку не выходила. Тоня осторожно приоткрыла дверь в гостиную, увидела свернувшуюся калачиком Надю, ее спящее умиротворенное лицо и решила, что пока можно пойти в сад и заняться делами. Накануне она нашла в горах выходящий наружу тонкий пласт голубой глины, решила смешать ее с цементом и покрыть этим раствором фигуру русалки в бассейне. Если добавить немного гуаши, а потом обработать закрепителем, рецепт которого придумала сама Тоня, тело получится как живое. Особенно под слоем воды.

Почему русалка не зеленая или серебристая, а голубая? Потому что у Тони все морское дно будет голубое с оттенками серебристого.

Надо сказать, что она слизала кое-что из детского мультика, в котором морская царевна уговаривала внука рыбака остаться на морском дне и пела: «Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем!»

Теперь Тоня как раз эту песню и напевала, когда вдруг почувствовала, что сегодня ей не работается. Все казалось, что в саду она не одна, кто-то следит за ее работой, и она сожалела, что пришлось отправить Джека в вольер на случай, если Надя проснется и тоже захочет выйти в сад.

Как ей было хорошо совсем недавно! Никакие дурные мысли в голову не лезли, никто ей в спину не смотрел, никакого дискомфорта она не ощущала.

Однажды, помнится, увлеченная работой, Тоня так распелась, что Хромой Костя, возвращаясь поутру от своей Людки, крикнул ей из-за забора:

— Титова, а у нас, между прочим, самодеятельность в загоне! Недавно на смотр сельской самодеятельности некого было послать. Я шефу расскажу, где таланты пропадают.

Кстати, о шефе. Завтра рабочий день. Наверное, придется взять дня три за свой счет. Не бросишь же Надежду, которая только что приехала, как сама говорит, на реанимацию… Интересно, что она станет делать? Просто сидеть дома? Но у Тони нет возможности бросить работу надолго и торчать возле подруги, успокаивать ее страхи… А если бы и была, все равно она не стала бы сидеть дома. Жизнь у Тони устоявшаяся, она ничего не хочет в ней менять…

— Тато! — услышала она голос той, о ком только что размышляла.

— Иду! — отозвалась Тоня, вылезая наверх из бассейна — у нее для этого имелась небольшая лестничка. Опять она с этой дурацкой кличкой! Так и напоминает о том, о чем Тоня вовсе не хотела помнить.

— Ты уже позавтракала? — спросила ее Надя. — Я успела умыться, но одной есть мне ужасно не хочется.

— Кашу будешь? — спросила Тоня.

— Рисовую? Мою любимую? Ты сварила! — растрогалась Надя. — Между прочим, я тоже о тебе думала. Смешно сказать, до аэропорта я добиралась в старых джинсах и футболке, еще тех, в которых я приехала из России. Грэг почему-то страшно злился, когда я пыталась заговорить о том, что мне нужно что-нибудь купить. Зато в аэропорту я купила билет и, поскольку до отлета оставалось еще три часа, что называется, отвязалась. Старую дорожную сумку выбросила в мусорный контейнер, а себе приобрела того кожаного монстра на колесах и набила его под самую завязку. Так что сразу после каши у нас будет просмотр вещей, которые я просто хватала, как изголодавшийся дельфин рыбу.

— Ну ты и придумала — изголодавшийся дельфин! — фыркнула Тоня.

— А ты на меня все-таки не сердишься? — Надя в упор посмотрела на нее.

— Чего вдруг? — громко удивилась Тоня; ведь было же, было! В какой-то момент у нее даже появилась мысль…

Да ну ее, эту мысль!

— Для того имеется немало причин, — несколько выспренно произнесла Надя, — но уже то, что ты меня не выгнала, говорит о том, что ты — моя настоящая подруга. Ты смогла закрыть глаза на все мои грехи, принять у себя. Согласилась дать кров человеку, который… которая… не чиста перед законом…

— Кто из нас чист? — философски вздохнула Тоня.

Вообще-то она сама чиста. Еще ни разу в жизни она не сделала того, что запрещено законом. По крайней мере пока. Хотя, если докапываться до сути, Тоня укрывает у себя человека, который, возможно, убил другого человека, а значит, не так-то уж она и чиста…

Кашу Надя ела с таким удовольствием, словно это особый деликатес.

— Ничего вкуснее я не ела, — наконец, после двух добавок, призналась она.

— Наверное, потому, что молоко домашнее. Почти парное.

— Видишь, ты меня балуешь, а я перед тобой виновата.

Вина-виновата… Этот корень уже в зубах завяз…

Надя вроде даже поникла, и Тоня подумала, что и в самом деле, продолжая разрабатывать эту тему, можно до чего угодно договориться. Одна будет постоянно чувствовать себя виноватой, а вторая — постоянно об этом помнить и подозревать во всех грехах.

Лучше пусть пройдет время, все успокоится, а там кто его знает, может, будет куда легче распутать нынешний клубок.

— И что ты там накупила, в своем аэропорту? — весело проговорила она. — Я хочу это видеть.

И в самом деле, просмотр Надиных покупок превзошел все ожидания. Даже самой хозяйки.

— Неужели я все это купила? — восторженно ахала она. — А представляешь, не помню! Видимо, просто схватила с вешалки, а потом заплатила не глядя… Любят американские продавцы нас, российских человеков. Наверное, никто другой вот так не станет что-то покупать. Почти не раздумывая. Даже не покупать, а закупать. А мерить было некогда… Кто у нас первый на подиуме?

— Давай манекенщицей будешь ты, а я стану оценивать, идет ли тебе тот или иной наряд… Сколько же ты за все заплатила?

— Две с чем-то тысячи долларов. Не так уж и много, если учесть, что до того я полтора года ничего не покупала.

Тоня все же невольно посмотрела на подругу. Мимолетно. Неужели ее настолько не интересует судьба Грэга, оставленного ею на грани долгого или вечного сна, что она может вот так беззаботно заниматься тряпками? Или, наоборот, Надя организовала представление с демонстрацией покупок, чтобы занять обеих и не думать о том, о чем думать не хотелось?