Эшли улыбнулась:

– Да, по сути, именно это он и сказал.

– Что?

– Пригласил меня на свидание.

Я взяла рюкзак и выбралась из машины:

– Наверняка на самом деле все было вот как: «Вау, какая симпатичная девушка, приглашу-ка я ее на свидание». Потому что парням плевать на все остальное. Им плевать на характер и интриги. – Я чувствовала раздражение в своем голосе, но не могла остановиться.

– Ого! – Эшли приподняла брови. – Так цинично?

– Да, я рассекретила его действия.

– Что?

– Ничего.

Я направилась в свою комнату. Мне нужно было немного передохнуть с гитарой, прежде чем позвонить Изабель.

Я дошла до комнаты. Мне следовало догадаться, что что-то не так, когда я увидела открытую дверь и не до конца засунутый чехол для гитары под кровать. Следовало, но я не догадалась. Я преспокойненько достала чехол. Защелки были открыты, но я подумала, что просто не закрыла их вчера вечером. Я подняла крышку.

Первое, что я увидела, – обвисшие струны, две были полностью порваны. Но я не запаниковала, просто слегка разозлилась. Струны легко заменить. Но потом я заметила царапину на грифе, рядышком с корпусом.

– Нет, нет, нет, нет. – Я потянула гитару, но вылез только гриф – его край был зазубренным, как грабли. Остальное осталось в чехле, гриф был полностью оторван. От моего лица отхлынули все краски. – Нет! Мам!

Мама, тяжело дыша, подлетела к двери:

– Что? Что случилось? Ты в порядке?

Я подняла оторванный гриф и показала ей.

Паника на ее лице сменилась состраданием.

– О нет. Что случилось? – спросила мама.

– В смысле, что случилось? – взорвалась я, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – Джона случился! Я миллион раз просила тебя не пускать его в мою комнату.

Мама нахмурилась:

– Это сделал Джона?

– А кто еще? Я-то уж точно этого не делала.

– Не спеши с выводами.

– Я ни с чем не спешу.

Я бросила сломанную деталь в чехол и уткнулась лицом в кровать.

– Ох, милая. Мы что-нибудь придумаем.

– Что? – спросила я, матрас заглушал мой голос. – Ты не можешь дать мне денег на покупку новой гитары. Мне пришлось работать полгода, чтобы купить эту. Что тут придумывать?

– Ее нельзя починить?

– Гриф оторван с мясом. Это не просто поломка.

Матрас прогнулся – мама села возле меня и погладила по спине. Я скинула ее руку, и она поняла намек:

– Мне жаль, Лил. Можешь забирать часть выручки на всех ярмарках, – негромко произнесла она. – Я помогу тебе снова заработать на гитару.

Я подняла голову, вытирая слезы с глаз.

– Почему я должна снова зарабатывать? – возмутилась я. – Разве не Джона должен работать на ярмарках, чтобы купить мне новый инструмент?

– Ему всего семь лет.

– Он достаточно взрослый, чтобы прекрасно все понимать.

– Милая…

– Мам? Ты можешь уйти? Я хочу побыть одна.

– Хорошо.

Я больше ничего не сказала, тогда мама встала и вышла из комнаты. Когда она закрыла за собой дверь, я услышала, как она позвала Джону. А потом они заговорили в коридоре. Я прислушивалась к ним, прижимаясь лицом к матрасу.

– Джона, это ты сломал гитару сестры?

– Что? Нет.

– Ты вошел к ней в комнату и разбил ее гитару?

– Нет! Это не я.

Правильно. Дай ему шанс откреститься, мама. Молодец! Ей следовало начать так: «Я знаю, что ты разбил ее гитару». Ну да неважно. Это не имело значения. Гитара была сломана. И признание Джоны ничего не изменит.

Послышался скрип дверной ручки, а следом сразу мамин голос:

– Оставь ее. Поговоришь с ней позже.

Должно быть, мама попросила всех не лезть ко мне, потому что до конца вечера меня никто не беспокоил. Ни один человек. После нескольких лет попыток побыть одной я наконец получила то, чего хотела.

Я достала блокнот и уставилась на начатую песню. Сейчас я не могла ее писать. Она была о нем… о Кейде. Меня бросило в дрожь. О Кейде я могла написать только одну песню. Я открыла чистую страницу и приставила к листку карандаш.

– Уф!

Даже мои гневные песни, навеянные Кейдом, были лучше всего, что я писала до него. Я дважды с силой зачеркнула слова. Затем перевернулась на спину и вычеркнула всех подозреваемых. Почему это не мог быть ты? – подумала я, зачеркивая имя Лукаса.

Я потянулась, сорвала со стены газетную вырезку и смяла ее в жесткий комок. Даже если бы я все-таки смогла закончить песню, мне не удалось бы составить для нее гитарную партию. И я ни за что не вышла бы на конкурс с песней, которая хоть как-то связана с Кейдом. Я бросила смятый комок через всю комнату. Да, я вела себя слишком эмоционально, но мне казалось, это вполне оправданно. Все пошло не так.

Я достала из кармана телефон и позвонила Изабель.

– Привет, Лил! – ответила она.

– Привет. – Я думала, мне удалось скрыть слезы в голосе, но, когда подруга добавила: «Что случилось?», я поняла, что провалилась. – Джона сломал мою гитару.

– О нет. Как?

– Не знаю. Он отрицает это, но она сломана. Полностью.

– Мне так жаль, – тихо произнесла Изабель. – Я знаю, как сильно ты любила свою гитару. Как усердно работала, чтобы купить ее.

– Да.

– Твоя мама, наверное, купит тебе новую, да?

– Она не может этого позволить, Из. Она даже не могла купить мне катушку ниток до получки. – Слезы снова подступили к глазам. – А это тебе не катушка ниток.

– Это полный отстой.