В следующие четыре месяца ситуация медленно ухудшалась. До Нового года у меня не было зарегистрировано больше ни одной сделки. Те квартиры, что были у меня в работе, вдруг резко потеряли спрос. Звонков стало так мало, как будто нас всех, риелторов элитного сектора, бросил любимый человек. Мы сидели и ждали его звонка, а он все не звонил и не звонил. Люди теряли работу. Кто-то кончал жизнь самоубийством. Остальные сжимали зубы и злобно выживали. К новому, 1999 году стало окончательно ясно, что элитный сектор недвижимости сдох. Все остальные сектора хрипели и корчились, а наш, предназначенный сугубо для богатых людей, умер и был отпет. Сделок не было никаких.

Кстати, все вышеописанное крайне сильно напоминает мне наш нынешний момент, наш 2012 год. Ультрасовременные процессы ничем не отличаются от той веселой заварушки с курсом доллара и ГКО. Только сегодня в качестве ГКО выступает тот самый зеленый змий, доллар США. Судьба не лишена иронии. Однако не будем забегать вперед, ибо предугадать, что случится дальше, мы не можем. А обсуждать теории – дело неблагодарное. Громить прошлое всегда интереснее.

Весь девяносто девятый год, да и двухтысячный, мы выживали. Из «Баута» мне пришлось уйти, так как ждать, когда в наш сектор вернутся первые олигархические ласточки, у меня не было ни денег, ни желания. В этом смысле элитный сегмент рынка всегда ведет себя одинаково – он умирает и тонет первым, но так и не сдается. К примеру, все остальные части рынка – комнаты в коммуналках, однушки в Люберцах и двушки в Бибиреве – дешевеют в страшных мучениях. Продавцы квартир, один за одним, месяц за месяцем, сдаются на милость победителя и проседают в цене до фантастических пределов. Элитная же квартира скорее решит остаться старой девой и вообще не выйти замуж, не быть проданной вовеки, чем опуститься на пятьдесят процентов. Элитная недвижимость – гордая дочь царя, она не терпит полумер. Так что как минимум на год, а по моим наблюдениям, на два, оборот элитной недвижимости сократился процентов на восемьдесят.

Вся остальная московская бетонно-кирпичная выставка невест продолжала функционировать, но где-то наполовину. Цены же просели вдвое. Та квартира, которую до кризиса можно было продать тысяч за сорок (наших, зеленых, конечно), после кризиса едва удавалось кому-то всучить за двадцать пять. Срок экспозиции (время, которое уходит на рекламу квартиры в базах и газетах) увеличился с месяца до трех. Настал РЫНОК ПОКУПАТЕЛЯ. Многие вспоминают это время с нежностью и ностальгией. Один мой знакомый купил примерно в это время четырехкомнатную квартиру за пятьдесят тысяч долларов. Я помню одну однушку в Кузьминках, которую я продала после двухмесячного ожидания за семнадцать тысяч.

Сейчас море покупателей просто залило бы широкой волной такие объекты, сейчас в такие цены даже трудно поверить. Но тогда денег не было ни у кого, и не было их долго-долго. Люди приходили в себя мучительно трудно. Огромное количество народу сидело без работы. Мы с Игорем относились к их числу. В начале двухтысячного года, когда я забеременела, ситуация дошла до своего пика. Мне за тот год едва ли удалось сделать несколько сделок, Игорь перебивался случайными заказами. Мы продали всю бытовую технику, что имели, через Интернет – видеокамеру, видеомагнитофон, телефон – все за копейки. Тогда так поступали почти все. Просто чтобы купить еду. Когда продавать уже было нечего, оставалась только машина – побитый со всех сторон «Москвич», – Игорь выезжал на ней «бомбить». Больше уже не оставалось ничего. Если ему удавалось что-то набомбить, мы покупали продукты на ужин. Если нет…

Как «бомбила», Игорь был не очень. Человек с высшим образованием и свободным английским, тем не менее в схватке за голосующего человека всегда проигрывал менее образованному, но более шустрому «копеечнику».

– Эти «Жигули» выскакивают из ниоткуда, прямо передо мной! – возмущался он. – Да они ездят на честном слове, им в обед сто лет. Но они у меня отбивают всех клиентов.

– Нужна сноровка, – вздыхала я.

– Они готовы даже задавить этого клиента, лишь бы он не достался мне. – Игорь разводил руками и ехал дальше. Из трех клиентов он умудрялся отхватывать одного. Таким образом, ужинали мы через раз. Месяца через три, хвала небесам, он получил крупный заказ на компьютерную сеть в одно промышленное предприятие и заниматься извозом прекратил. Потому что к этой деятельности тоже нужно иметь талант.

Итак, сказочка на ночь. Однажды в черном-черном городе (который никогда не спит), на черной-черной от плавящегося асфальта улице, а вернее, на Рождественском бульваре, завелся черный-черный маклер. Это была я. Да-да, это именно мной пугают детей на ночь, именно меня опасаются молодые семьи, покупая квартиры. Именно обо мне слагают предания и рассказывают страшные истории. Черный маклер – притча во языцех, самый криминальный талант нашего времени. Считается, что самое страшное, что может случиться с человеком, который хочет купить квартиру, – это если ему дорогу перебежит черный маклер. Однако давайте разбираться, кто же это такой.

Традиционное представление о нас, черных маклерах, пошло с тех лихих времен, когда рынок недвижимости только народился на свет. Он не мог стоять на собственных тоненьких ножках, не умел говорить, всему верил, всем доверял и как результат – часто попадал в нехорошие руки. Разные криминальные личности, входя в преступный сговор с милыми сотрудницами паспортных столов, производили уголовно наказуемые действия в области завладения чужим имуществом. Как правило, объектом этих преступных групп становились пенсионеры либо социально незащищенные слои населения. Особенно опасно было жить алкоголикам и наркоманам. Схема была проста.

Мошенники втирались в доверие к такому человеку, а сделать это проще простого – достаточно предложить вместе сообразить на троих. После совместных возлияний, возможно длительных, «клиенту» предлагалось бросить, к чертям собачьим, этот дрянной город и перебраться за город. Лес, речка, комарики, огородик. И деньги на вечную обеспеченную жизнь без таких обременительных мелочей, как неоплаченная квартплата, долги за свет или «залитые» снизу соседи.

Схема эта работала – с разными вариациями – и с пенсионерами, и с сиротами, и с инвалидами. А дальше – в зависимости от представлений о жизни – преступники либо выкидывали «клиентов» в какую-нибудь заранее приобретенную Тмутаракань, либо, что, безусловно, дешевле и проще, убивали и где-нибудь закапывали. Второй вариант практиковался чаще. И как-то повелось, что именно этих деятелей начали звать черными маклерами или черными риелторами. В то время как это совершенно не так.

И тут я хочу вступиться за честь всех черных риелторов, работающих на свой риск частным образом, ибо большинство из нас – специалисты высокого уровня, уставшие бороться с дикостью и произволом, творящимся в большинстве крупных риелторских агентств. А также осознавшие всю несправедливость разделения комиссии в этих самых агентствах. Отдавать семьдесят процентов всех заработанных средств агентству только за то, чтобы иметь возможность пользоваться столом, стулом и рекламным телефоном, – это невообразимо много. Ведь фактически работа частным образом или в агентстве отличается только тем, что тебе позволяют пользоваться громким именем. При этом частенько агентство навязывает маклерам стиль работы, никак не сочетающийся с представлениями о честности и заботе о клиенте. Часто крупные риелторские агентства, заботясь исключительно о своих интересах, вынуждают маклера откровенно действовать во вред клиенту, а то и требуют вести откровенно преступную практику. К примеру, обкрадывать собственных клиентов, завышая комиссию.