Меррет все же осознал, что к нему приближается начальство, выпрямился и отдал честь.

— Сдается, погода в выходные не подведет, — дружелюбно заметил он.

Тримбла погода не интересовала.

— Как долго вы служите в Тисбери? — резко спросил он.

Меррет снова возвел очи в муках умственных подсчетов.

— Одиннадцать лет в Михайлов день будет, — наконец объявил он, опуская взгляд до уровня суперинтенданта.

— Значит, вы довольно хорошо знаете здешних людей?

— Я бы так не сказал, сэр. Одиннадцать лет не так уж и много, чтобы узнать место.

Тримблу вспомнилось все, чего он достиг за прошедшие одиннадцать лет, и его раздражение сменилось жалостью к существованию, настолько пустому, тщетному и бедному на события.

— Насколько хорошо вы знали миссис Порфир?

— Совсем не знал, сэр, — ответил Меррет с бодрым видом человека, преподносящего хорошие новости. — Она держалась особняком, понимаете ли. С тех пор как вернулась в Тисбери вдовой. Никто в деревне, по сути, ничего про нее не знал. Самая настоящая таинственная незнакомка, можно сказать. Разумеется, очень богатая.

— Э? — вырвалось у пораженного Тримбла. — Откуда вы это взяли?

— Обычные деревенские сплетни, сэр. Богатая, как Крез, а жила как скряга. За это ее у нас и не любили.

К удивлению суперинтенданта, перед ним вырисовывался совершенно иной портрет миссис Порфир.

— Не любили? — эхом повторил он. — Насколько я понял, она всем нравилась.

— Господи помилуй, сэр, нет! Надо полагать, вы говорили с господами. С полковником Сэмпсоном, с леди Ферлонг и прочими. Им-то она нравилась, еще бы, раз от нее столько пользы. И пастору тоже нравилась, потому что ни одной службы не пропускала. Но в деревне ее не любили. И поделом. Столько денег — и так крохоборничает. Это неестественно. И людей сторонилась, а ведь здесь родилась. Нет-нет, сэр, никто про нее худого слова не сказал бы, если понимаете, о чем я. Она была респектабельной женщиной, и даже, рискну сказать, хорошей женщиной. Никому ни одного дурного слова, и такая полезная, что без нее несладко придется. А вот про нравится... Нет. Слишком тихая и держалась на особицу. Если улавливаете, сэр.

— Да, — сказал суперинтендант. — Кажется, вы упоминали об этом раньше.

— Вот, в сущности, и все, — завершил Меррет, снова воззрившись на небеса и задумчиво посасывая губу. — И то, что она дочь мистера Тодмена в дом не пускала, когда у нее такая куча денег, тоже ей любви не прибавило.

— Вы не сказали, — напомнил Тримбл, — откуда пошел слух, что у нее есть деньги.

— Так ведь, сэр, в таком местечке, как это, слухи враз расходятся. А этот пошел вон оттуда. — Меррет махнул на отделение почты через два дома от того места, где они стояли.

— Вот как?

— Телефонные звонки в Лондон, — мрачно пояснил Меррет. — Даже телеграммы раз или два. Но по большей части письма. Сплошь надпечатанные конверты, насколько я понимаю. Были даже совсем большие, в таких документы пересылают. А потом она отсылала их назад в таких же конвертах с заранее напечатанным адресом. Говорят, всякий раз получатель был один и тот же — лондонские адвокаты. Так вот, сэр, любой может изредка получить письмо от адвоката, но когда письма идут одно за другим, что еще это может быть, если не деньги? Так, во всяком случае, говорили в деревне. Может, ошибались, но так говорили. И если не из-за денег, — добавил он поразмыслив, — то почему мистер Уэндон хотел на ней жениться?

— А он хотел?

— Поговаривали, сэр. Правда, это обычные деревенские сплетни. Я не утверждаю, будто есть доказательства. Но мистеру Уэндону жена бы не помешала, особенно с деньгами. Это всем известно. И вот пожалуйста — он подвозит ее на своей ломаной колымаге, даже на чай заглядывает, как мне говорили. А для женщины вроде нее это примечательно. Она ведь особняком по большей части держалась, понимаете?

Отдав на прощание честь, констебль укатил.

Ленч в «Ночлеге охотника», пусть и без мясного отруба, был вполне съедобным. К его окончанию сержант Брум пришел в почти веселое расположение духа.

— Сдается мне, сэр, — сказал он, когда они сели в машину и тронулись от гостиницы, — дельце идет отлично. Если ничего больше не случится, число подозреваемых можно свести до трех человек. Недурно, за пару-то дней работы.

— Трех, сержант? — переспросил Тримбл. — В настоящий момент у меня четверо.

— Не понял вас, сэр. Вы же мальчишку, конечно, в расчет не берете? Такой правильный, законопослушный — настоящий балда. Я бы не сказал, что он на такое способен.

— И я тоже. Это из его показаний я вывожу четверых. Во-первых, его мать...

— Вот уж точно крепкий орешек. Хотя я бы не подумал, что это преступление женского типа. А вы, сэр?

— И я тоже... Но тем не менее, пока у меня не будет более разумного объяснения сережки, исключать я ее не буду. Затем у нас есть Тодмен, его мотив нам известен, и если убийца он, то мы зря теряем время, копаясь в делах миссис Порфир.

— Подобная работа в любом случае потеря времени, вам не кажется, сэр? — удрученно сказал Брум. — Нет, я не против, в мои годы к такому привыкаешь. Но если это Тодмен, полагаю, его мы расколем, когда у нас будет шанс с ним поговорить.

— Если это Тодмен, — задумчиво повторил суперинтендант, — то он очень храбрый человек. От него я легкого признания не жду.

— Храбрый, сэр? Нет никакой особой храбрости в том, чтобы ударить несчастную сзади палкой, я так считаю. Я бы назвал это выходкой настоящего труса.

— Возможно. Но вы забываете, что однажды мы уже встречались с мистером Тодменом. Если предположить, что убийца он, то он прекрасно разыграл храбреца. Поставьте себя на его место. Вы убили свою жилицу, потому что при нынешних законах это единственный способ завладеть собственным домом. Вы с победой явились в этот дом, чтобы пожать плоды преступления. И первое, что вы видите, открыв дверь, полицейские в штатском. Разве не требуется немалая храбрость или хотя бы присутствие духа, чтобы нахальничать так, как Тодмен? Не знаю, как вы, но на его месте я тут же сбежал бы.

— Ваша правда, сэр, но не забывайте: его ведь перевозить дочь послала жена. Возможно, он боится ее больше, чем вас.

— В чем-то вы правы, сержант, — сказал Тримбл и замолчал, благодаря про себя небо, что не женат на неописуемой миссис Брум.

— Так вот, сэр, — продолжал тем временем сержант, — с двумя разобрались. Номер три, надо полагать, Уэндон. Он в тот день повез ее в «Альпы» и исчез незадолго до того, как она ушла, если, конечно, молодому Рэнсому можно верить. Учитывая, что рассказал нам Меррет, сдается, тут возможна любовная ссора.

— У нас нет причин думать, что он был в нее влюблен, — возразил суперинтендант. — Даже в деревне считали, что ему нужны только ее деньги. Если она ему отказала, убийство его не обогатило бы, да и большого удовлетворения не принесло. И вообще, если деревенские сплетни случайно попали в точку с деньгами, это еще не значит, что и вторая история верна. Про Уэндона мы знаем только то, что его довольно часто видели в ее обществе и что он был с ней незадолго до ее смерти. Если про него еще что-то можно узнать, сейчас самое время. — И Тримбл свернул с основного шоссе на Уэст-Тисбери-лейн.