− Ты опять задумалась, − не спросил, а констатировал факт Вовка. Он сидел на камне посреди моря травы, кусая ноготь на большом пальце. − Что с тобой происходит?

− Ничего. Я просто устала.

− Вот чего никогда не понимал: лгать − хотя бы приятно, а увиливать? В этом какой смысл?

− Это не то…

− Как знаешь, − перебил он. − У меня большие уши, которые созданы природой для того, чтобы хорошо слушать. Но я ни на что не намекаю.

Он неуклюже спрыгнул с валуна, разом утратив всю величавость, и ойкая ушел к сестрам. Те пытались взобраться на второй этаж, от которого остался лишь небольшой выступ в стене. Метра два, не больше.

Кора осталась в одиночестве.

Странные. Люди очень странные. Хотят проявить заботу и стесняются этого; пытаются уберечь и отталкивают; лгут, чтобы сохранить правду. Странно.

Она снова посмотрела на часы. Нужно уйти, пока она не выставила себя еще более чокнутой, чем обычно.

Ночной ветер раздувал юбку колоколом. Кора прошла через зеленое море, касаясь стеблей рукой. Наслаждаясь внезапной тишиной и покоем, воцарившимся в мире, до последнего оттягивая миг, когда ей придется вернуться к своим другим делам.

Внезапно в шелест травинок и отдаленный спор Вовки и Златы вклинилось еще что-то. Тонкий мелодичный свист. Сначала ей показалось, что он идет из леса. Мрачная полоса черноты вполне подходила под определение чего-то, что могло таить в себе источник подобного звука.

Но нет. Свит звучал под ногами, он шел из-под земли.

Отвлекшись на него, Кора прошла к другой стороне дома и ощутила, как под ногами пружинит нечто твердое. Деревянные створки, вероятно, вход в подвал − вот откуда звучала загадочная мелодия.

Кора осторожно надавила на них ступней.

Легонько ударила, скорее машинально, чем действительно желая убедиться, что подвал закрыт. Но в этот момент свист прекратился. Останки дома словно накрыли ватным куполом. Тогда она попыталась отступить, уйти.

Но изнутри вдруг с силой толкнули, подвал раскрылся, точно уродливый цветок с черной сердцевиной, и десяток белесых тонких рук схватили Кору чуть выше лодыжки. Она взвизгнула, когда невесомые ручки потянули ее под землю.

Кругом была тьма. И шепот.

они идут они голодны

Кора чувствовала боль в коленях и тошноту. Ее окружали странные создания. Без лиц, с цепкими прозрачными конечностями. Они были напуганы и хотели предупредить ее. Их страх вибрировал в груди Коры, резонируя и множась.

они уже близко берегись

− Кто близко? − спросила девушка, хотя на самом деле этот вопрос звучал лишь в ее голове.

Свист нарастал. Он буквально заполнил каждую клеточку тела, каждую частицу разума. Безликие открыли глаза. И кроме них ничего не осталось.

готовься!

− Корринка, очнись! Ну, пожалуйста, я тебя прошу! − рыдал кто-то над ухом. Кора почувствовала, как ее тело утягивает куда-то наверх, к звездам, к свету. А еще боль. Щеки горели.

Она открыла глаза и увидела склонившихся над ней друзей. Ее голова лежала на коленях Златы. Заплаканное лицо художницы было так близко, что Кора с легкостью могла пересчитать ресницы, обрамлявшие ее веки.

− Очнулась, − выдохнул Шпрот и отошел, чтобы сплюнуть.

− Мы думали, ты как обычно ничего не слышишь… Подошли, а ты лежишь в траве. Не двигаешься, − путано объясняла Злата, пытаясь унять дрожь. − Мы и трясли тебя, и звали. Все впустую. Ты будто окаменела, сердце почти не билось, а кожа… Такая холодная, твердая. Это было очень страшно. Никогда так больше не делай, − взмолилась она, словно Кора могла этим управлять. − Слышишь? Никогда нас не пугай.

− Хорошо… Стоп, сколько я была без сознания?

Время. Ее может утянуть в общежитие с минуты на минуту!

− А я говорил, − с облегчением съязвил Вовка. − Все с ней в порядке. Такая же ненормальная, как и раньше.

− Если бы я знала, что у тебя такие проблемы со здоровьем, − продолжала Злата, не отпуская ее голову из объятий, − я бы никогда − понимаешь, никогда! − не стала бы тебя допрашивать. Требовать каких-то объяснений, обвинять…

− Знаю.

Кора ласково похлопала подругу по руке и попыталась встать с земли. Остальные смотрели на нее с настороженностью. Как на опасную личность, способную в любой момент выкинуть что угодно.

− Ты в норме? − спросил Тим, потирая шею.

Тут Кора заметила, что к платью налипли листки и прочий мусор. Она быстро отряхнулась, стараясь не встречаться с ним взглядом:

− Конечно. Такое было и раньше. Недостаток железа, ничего серьезного.

А в голове продолжал звучат напуганный шелест: Скоро, Скоро, Скоро…

Что творится в этом ненормальном городе?

− Лучше бы мы на мост сходили, − проворчал Тим. − Вид оттуда ничуть не хуже, но нет − надо же выпендриться!

− Эй! − Шпорт хотел возмутиться, но Кора его перебила:

− Точно! Мост! Я знала, что все не просто так … Тимофей, ты гений!

Она быстро прокручивала в голове события прошлых дней. Столько возни, бессмысленной лишней возни − когда ответ был практически на поверхности. Она знала секрет старухи и внука. Видела их раньше.

Оставалось лишь вернуться домой и во всем разобраться.

Только вот ее не хотели отпускать. Сестры настаивали на звонке в скорую: «Там тебе сделают анализы. Проверят, нет ли сотрясения»; Шпрот тихо ругал себя и остальных; а Вовка с Тимом переглядывались, будто не осознавая, стоит ли им вообще слушать Кору.

− Мы тебя проводим, − наконец сказал Тим. − Я и Шпрот. Чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке.

Сказал твердо. Непреклонно.

Поднимались по холму в гнетущем молчании. Кора нервничала, не представляя, как отвязаться от сопровождения, и что говорить, если они увидят разрушенную пустую площадку на месте жилого здания.

Показался бок общежития. Его серые невзрачные контуры резали глаз. Кора медленно выдохнула. Сейчас она что-нибудь придумает: скажем, зайдет с соседний дом, притворившись, что снимает там квартиру. Или может просто сбежать от них? Ее репутация чудачки не пострадает, только укрепится.

И вот все трое остановились у скрипучей калитки со следами окисления на кованых узорах.

− Хм, разве тут был дом? − спросил вдруг Шпрот, почесывая гриву спутанных каштановых волос. − Не припомню.