Айрин улеглась прямо в одежде и через несколько минут отключилась. Айя же сняла с себя врачебный халат и остановилась возле своей кровати, на которой явно кто-то спал.

Айя сунула руку под подушку, пытаясь выдернуть свой планшетник, но сильная мужская ладонь оказалась на запястье и потянула ее на себя.

Айя завалилась на Орайю, и тут же попыталась встать, когда зрячий ловко перевернулся и оказался лежащим на ней.

Айя сжала свои челюсти, цепляясь за волосы деревы, чтобы вырвать их с корнями, но Орайя мотнул головой и вцепился ее руки, прижимая их к кровати.

- Я знаю многое, но не все, - прошептал зрячий. - И останавливаться на достигнутом не собираюсь. Может, ты хочешь сама рассказать мне что-нибудь, пока для тебя не стало слишком поздно?

- С лезь с меня, - зашипела Айя, которой от такой тяжести на своем теле стало трудно дышать.

- Если ты здесь для того, чтобы подставить нас или причинить кому-нибудь вред, я сам обезврежу тебя и не уверен, что после этого твоему папаше не придется тебя возвращать обратно.

- Убить, для таких, как вы, просто... А какого жить с этим? - ответила Айя и расслабилась под ним, даже не пытаясь больше сопротивляться.

- Как мы? А ты, значит, стоишь выше нас?

- Слезь с меня.

- Что, не нравится, когда теряешь контроль над ситуацией?

Айя глубоко вздохнула и приподняла голову к нему.

- Я видела столько, что хватит на несколько жизней. Насилием и жестокостью меня не удивить.

- Тогда, чем тебя можно удивить? - спросил он, прикасаясь носом к ее уху.

Его дыхание на ее коже... Его аромат рядом с ней... Он опустил голову и провел носом по ее шее, оставляя на ней влажный след от своих губ.

Айя закрыла глаза, растворяясь в этом поцелуе. Разве можно быть таким нежным? Разве можно угрожать и быть таким нежным одновременно? Она почувствовала, как руки его плавно переместились на ее спину, подтягивая хрупкое тельце к себе. Она таяла в этих руках. В этих руках она переставала существовать. "Правила" - словно выстрел прозвучало в ее голове. Она вспомнила о них. Она вспомнила о том, что должна их соблюдать. Даже тогда, когда хочется их просто забыть...

- Похотью, Орайя Сиа, меня тоже не удивить... - прошептала она и открыла свои глаза.

Орайя замер, будто только сейчас осознал, что делает. Словно, не понимал он, что происходит, будто был далеко отсюда, там, где никто не видел их двоих. И само осознание, что именно похоть может затмевать его взор, не просто отрезвило зрячего. Это заставило его усомниться в собственной сдержанности и самоконтроле.

- Тебе по-прежнему нечего мне сказать? - спокойно спросил он.

- Нет.

Орайя тихо поднялся с кровати и переместился на свою койку. Больше он ничего не говорил. Она тоже молчала. Орайя закрыл свои глаза, мысленно возвращаясь к тому, что делал несколько минут назад. Он все еще ощущал аромат ее кожи... Он все еще хотел прикасаться к ней...

Айрин подорвалась с кровати и побежала в туалет. Ее выворачивало на изнанку и она знала, почему. Сердце продолжало мерно биться, хотя руки тряслись так, как никогда. Проведя в туалете минут двадцать, она, наконец, вышла и направилась в ванную.

Когда в дверь настойчиво постучал Йори и попросил ее немного ускориться, Айрин поняла, что все уже проснулись. Дрожь в ладонях она смогла унять и, взглянув на себя в зеркало, подняла подбородок и улыбнулась одной из своих надменных улыбок. Айрин Белови презирала любую слабость, а свою собственную - больше остальных.

Когда Айрин вышла из ванной, Йори стоял у самой двери, постукивая босыми пальцами о холодный пол.

- Свободно, - произнесла сайкаирянка и направилась к столу, за которым сидела поникшая Айя.

- Вы обнаружили других? - поинтересовалась Данфейт, глядя на сестру, как всегда излучающую уверенность и спокойствие.

- Троих, - ответила Айрин, глядя на Айю. - Все - дети.

- И как же Вы... - прошептала Эрика.

- Она показывала, а Райвен убивал, - пояснила Айрин и, замерев на мгновение, снисходительно улыбнулась. - В этом нет твоей вины. Просто, они прикинулись детьми.

- Или мы прикинулись, что убиваем взрослых, - прошептала Айя и, поднявшись из-за стола, направилась к своей кровати.

- Не тебе одной тошно от этого!

- Тебе тошно? Это я показывала на них пальцем. Ты лишь стояла за его спиной и смотрела!

- Думаешь, так просто смотреть на это?

- Поэтому он и выбрал тебя. Знал, наверное, кем они могут оказаться...

- Хочешь сказать, что он взял меня с собой, потому что я - бездушна?

- Ты сама охарактеризовала себя этим словом. Наверное, ты даже более бездушна, чем он.

- Если ты о Райвене - то у него действительно нет души!

- Думаешь? Лучше уж стрелять, чем смотреть со стороны, перекладывая ответственность на других. Я - показываю, он - убивает, а ты - наблюдаешь, будто тебя все это не касается.

Айрин развернулась и, прищурившись, посмотрела в глаза деревийки, изгибая губы в ожесточенную улыбку.

- По-моему, ты немного напряжена. Не пора ли тебе принимать лекарство? Не волнуйся, ты и дальше можешь "баловаться", пока мы будем делать то, что от нас требуется, и молчать при этом!

Айя засмеялась. Как много пафоса в ее речи...

Айрин, так же, как и все остальные, молча смотрела на Айю. Ее тихий смех начал перерастать в хохот, да такой надрывный, что не понятно стало, радостно ей на самом деле или...

Айя накинула на себя байку и, спрятав голову под капюшон, направилась к выходу из отсека.

- Куда собралась? - не поняла Айрин.

- К дилеру! Ломать начинает! - словно плевок, бросила Айя и скрылась в коридоре.

- Твою мать! - прошипела Айрин. - Ее так просто не прошибешь!

- А ты собиралась это сделать? - не поняла Данфейт.

- Странно, но наркоманку она не похожа, - покачала головой Айрин.

- Это были не наркотики, - ответила сестра. - Сильнодействующее снотворное, чтобы отключаться.

- Не знала, что она страдает бессонницей.

- Она - провидец. И мы предполагаем, что с помощью препарата она стимулирует свой дар.

- И когда Вы поняли это?

- Он понял, - ответила Данфейт, кивая головой в сторону Орайи, лежащего на своей кровати.

Айрин развернулась на стуле и внимательно посмотрела на друга.

- И когда ты собираешься вывести ее на откровенный разговор и узнать, наконец, что она делает здесь?

Орайя сделал вид, что обращались не к нему.