- Вам не кажется, что нашим людям порой не хватает возможностей русского мата для выражения всей глубины своих чувств? - насмешливо прозвучало сбоку. - Казалось бы вершина, богатейший разнообразный язык, но нет, не хватает.

Зорин вздрогнул, Анна Вениаминовна Воскобойник подкралась к нему незаметно, стояла рядом, помахивая элегантной сумочкой, она и одета была неплохо: шерстяной костюм выгодно подчеркивал изгиба её фигуры, голову венчала вычурная шляпка из фетра.

- Нравится? - осведомилась женщина.

Снова эти влажные, неприятные глаза.

- Милая шляпка, - согласился Вадим, приподнимаясь над столом. - Моё почтение. Присядете, Анна Вениаминовна.

- Да сидите уж в гордом одиночестве, - отмахнулось женщина. - Гоняйте свой пельмень, он, кстати, скоро заплачет. Я завтракала вон там - в дальнем углу, вы меня не заметили, сейчас по делам пойду.

- Судя по вашему замечанию, вы имели отношение к русскому языку, не так ли? Приходилось преподавать?

- Приходилось, - с оттенком кокетства подтвердила женщина. - Несколько лет работала в школе, преподавала русский язык и литературу. Однако русский мат настолько же великий и могучий, оставался в стороне, это большое упущение советских норм и методик, - надо полагать она так шутила. - Вы волк одиночка, Вадим Андреевич, постоянно один, сторонитесь общества, на торжество Бронислава тоже не явились.

- Но, я ведь предупреждал об этом господина Каминского и он согласился с моими аргументами. Торжество прошло на должном уровне, так, Анна Вениаминовна?

- Да, всё было пристойно, даже терем гости не сожгли, - она опять смеялась, только глаза её этого не делали. – Нет, правда, торжество было скромным, достойным, Бронислав не очень любит публичность. Возможно он хотел показать себя с положительной стороны перед сестрой.

Алевтина тоже присутствовала?

- Разумеется. Она скромная, много слов не говорит, от алкогольных напитков воздерживается.

- Это правда, что Алевтина два года провела блокадном Ленинграде?

- Боюсь, это правда. Ничего, Бронислав её откормит, а то выглядит как курица, которая шла сюда пешком из Бухенвальде, простите, Вадим Андреевич. Вы нахмурились, это было неудачное сравнение. О вас вчера, кстати, тоже вспоминали.

- Надеюсь в положительном контексте?

- А в каком же ещё? Я бы даже сказала в героическом. Бронислав хочет ходатайствовать перед руководством Брянской полиции о вашем представлении к награде. Вы снова нахмурились, Вадим Андреевич, не любите поощрений?

«Не дай бог, - подумал Вадим. - Руководство Брянской вспомогательной полиции, конечно же, приветствует героев в собственных рядах, но только тех, которые реально существуют».

Тучи начинают сгущаться.

- Устал повторять, Анна Вениаминовна, я не сделал ничего героического, не люблю этого.

- Вы мне нравитесь, - призналась женщина. - Вы не такой как все, обычно меня окружают другие мужчины. На долго в наших краях?

- Пару дней побуду. Стыдно признаться, ещё не посетил родной дом и кладбище, где лежат родители. Для этого надо идти через весь город.

- Только через конезавод не ходите, этот путь может вам не понравиться.

- Да, я вчера слышал выстрелы с той стороны. У вас там тир?

- Можно сказать и так. Часть помещения конезавода приспособлена под тюрьму, в овраге за ним каждый день происходят расстрелы врагов новой власти. Хорошие приметы, сейчас казни стало меньше, нет, мы не сделались гуманнее к нашим врагам, просто количество таковых существенно сократилось. Несколько совместных с вермахтом операций против партизан, подполья, ещё полгода назад тюрьма ломилась знаете ли. Сейчас окрестные леса практически очищены, есть лица сочувствующие, партизанам, уклоняющиеся от призыва в армию. Вижу вам неприятна эта тема, согласна, она не способствует пищеварению. Как вам заведение?

- Сносно, Анна Вениаминовна. Но кофе, между нами говоря, отвратительный. Будете в Брянске, посетите «Алмаз» на улице Флагманской, бывшая, простите, Ленина. Вот, где делают настоящий кофе!

- А что вы хотите? Город Локоть никогда не славился кофейных дел мастерами, но если вы хотите вкусно поесть, выпить хорошего вина, вам вдруг надоест ваше глупое одиночество, то милости просим в ресторан «Восточный» на Гурьевской, там каждый вечер шумно и весело: музыка, зажигательные танцы, интересное общество. Я и сама, грешна, люблю посещать это заведение, возможно и сегодня загляну туда. Подтягивайтесь, Вадим Андреевич, не пожалеете. С семи вечера до полуночи исполнение любых желаний, там вас могут и спать положить. Всего вам доброго, я не намерена более возмущать.

Женщина спустилась с террасы, обернулась прежде чем свернуть на улицу. Вадим склеил мутноватую улыбку, манерго помахал ей ладонью. От общения с этой особой у него остался неприятный осадок, тучный полицейский за соседним столом допил чай, бросил на стол несколько банкнот с профилем вождя мирового пролетариата и удалился. Газету он не тронул, Вадим привстал, взял ее: обрюзгшая физиономия Каминского венчающая передовицу на подвиги не вдохновляла, скорее просила увесистого кирпича. Командующий тылом Второй танковой армии генерал Бранд от всей души поздравляю обер-бургомистра с днём рождения, желал ему всяческих успехов в священной войне с большевикам. Далее следовали вести с полей особого округа: там было засеяно столько то пшеницы и картошки. Редактор явно имел опыт работы в советской пропаганде, слова остались прежние, департамент, мобилизации, очевидно, аналог советского военкомата рапортовал выполнении плана, набора бойцов в ряды РОНА, верных, целеустремленных, готовых идти до конца, были тут и рекламные объявления: на улице Народной открылось новое заведение, где можно провести время с друзьями, попробовать биточки, и бараньи шашлыки. Всё это вызывало недоумение Зорина. Локотскому самоуправлению оставалось существовать от силы три месяца, скоро Красная армия раздавит этот гадюшник, не помогут ни страх, ни ненависть, а эти ребята делают вид будто всё хорошо - пируют во время чумы. Другое дело какой ценой они будут уничтожены.

- Имеете успех у дам, Вадим Андреевич, - проворковал знакомый голос и за столик уселась Алевтина.

Она очаровательно улыбалась, женщину словно подменили: статная интересная, одета в гарнитур песочного цвета с рубиновым кулоном в декольте, шляпка, сумочка из кожи крокодила, бледность спряталась под слоем пудры, ресницы и веки были жирно подведены. Два капрала, сидящие через столик, восхищённый отвесили челюсти, сердце Вадима забилось, но он не подал вида.

- Успех имею, Алевтина Владиславовна. Да и вы своим видом сражаете всех подряд, но мы же не ищем дешёвых любовных похождений, не так ли? Что-нибудь съедите, выпьете? Хорошая кстати, шляпка, боюсь представить какая женщина раньше её носила и что с ней сталось.

- Вадим Андреевич, побойтесь Бога, - с губ Алевтины не сходила улыбка, она понизила голос. - Что вы несёте, чёрт вас возьми? Мне и так нелегко, я вся на нервах, притворяюсь из последних сил, а вы это дело усугубляете. Ношу то, что дали. Этого трепья мне натащили целый ворох, я выбрала самые новые, ненадёванное. Почему вы надулись? Немедленно улыбнитесь - к вам же дама подсела и вы безумно хотите ей услужить. Неважно о чём мы будем говорить, развеселитесь, на нас люди смотрят. Есть и пить не буду, просто проходила мимо - увидела вас, это божье привидение, не иначе. Где бы я вас искала?