– А эти такие же, как я. Сегодня я к ним в плен попал и вкалываю на них, завтра они ко мне попадут. Все по-честному. А там – нет. Там я всегда с киркомотыгой, а кто-то другой всегда в белом шоколаде. Понял?

Зимин промолчал.

– Там у меня ничего, – сказал Перец. – Ничего.

– А как ты сюда попал? – Зимину надоело обороняться, и он уступил Перцу.

– Легко. – Перец одержал победу и всыпал Зимину десять щелбанов. – Ну, не совсем легко… Ты знаешь, что такое Переписка?

– Так, слышал что-то… – Зимин пожал плечами. – Типа игры такой, да? Все пишут друг другу записки и ищут тайное место.

– Так вот, в Переписке были какие-то полунамеки, ну там, сбыча мечт, зазеркалье и тому подобное. Я стал искать, но толком никто ничего не знал, я три года письма писал, прежде чем нащупал хвост. И еще полгода, чтобы выйти на человека. Он мне показал путь.

– Какой путь? – Зимин выпустил своего клопа на свободу.

– Это сложно понять. Берешь книгу. В принципе можно любую, но только ту, которая тебе до безумия нравится. Хоть руководство по подледной ловле рыбы. Так вот, там надо переставлять фразы в определенном порядке…

Зимин сделал невнятное лицо.

– Ну, вот ты как сюда попал? – решил пояснить Перец.

– Через диск. Купил диск вот у этого долбонавта…

Зимин указал мизинцем на Ляжку.

– Вот видишь. Кто-то попадает через диск, кто-то через книгу, кто-то мазь особую делает, а кто-то ищет Перекресток… Все попадают по-разному. Я через книгу. Надо переставлять фразы. Переставляешь, переставляешь, а потом бац – и попадаешь сюда. Как заклинание.

– А выбраться-то как, мастер? – спросил Ляжка.

Перец хмыкнул.

– Я выбираться не хочу, я уже говорил. У меня тут… дел много. Я на море еще не был. А я очень люблю море…

– Тут даже море есть? – удивился Ляжка.

– А как же? Даже не море, а, говорят, целый океан. Он находится в центре земли – и это самое лучшее здесь место. Мне туда надо обязательно съездить, я еще никогда не был на море, но очень его люблю. Море, оно…

Перец задумался и долго смотрел куда-то в сторону.

– Для того чтобы выбраться отсюда, надо измениться, – сказал он. – Вот и все… Что это там?

Перец сощурился и указал пальцем в сторону горизонта. Зимин повернулся.

– Колдоперы, – Перец плюнул на землю. – Чего-то они шибко суетятся сегодня…

Со стороны солнца приближалась стайка всадников. Охранники действительно засуетились. Они отряхивали плащи от синей пыли, протирали очки и плевали на сапоги – это для того, чтобы сапоги лучше блестели. Зимин заметил, что глаза у них действительно красные, как у кроликов-самоубийц. Ляжка вопросительно посмотрел на Перца.

– Кажется, начальство пожаловало, – зевнул Перец. – Не люблю начальство, начальство всегда руководит…

Когда всадники приблизились, Зимин заметил, что один из них не в черном плаще с капюшоном, а в плаще белом. Видимо, белый цвет как раз и обозначал принадлежность к начальственному сословию.

Всадники круто спикировали вниз, зависли над копями, как американские истребители палубного взлета, затем медленно опустились на землю. Белый всадник ступил на землю, ребята в черных плащах сомкнулись вокруг предводителя кольцом, в воздухе явственно запахло озоном от собираемых молний.

Предводитель был невысок и щупл, впрочем, как и его охрана. Зимин подумал, что это, наверное, оттого, что они много плачут, и их жизненные силы истощены этим плаканьем. В пользу данной версии свидетельствовало и то, что предводитель был тоже в очках. И в капюшоне.

Стало тихо, даже рев на болотах затих, будто болотные твари тоже почувствовали, что приехало начальство. Тишину испортил Перец.

– Уэл-уэл-уэл, – громко сказал он. – Посмотрите-ка, он, как всегда, весь в белом и по колено в повидле, а мы, как всегда, по колено не в повидле…

И стал демонстративно ковыряться в носу.

– Здравствуй, Пашка, – сказал человек в белом. – Ты прекрасно выглядишь, физический труд тебе к лицу.

Он подошел к Перцу и уселся на маленький складной стульчик. Его охрана осторожно убрала в сторону кувалду и отодвинула Зимина и Ляжку.

– Привет, белая горячка, – Перец ковырял в носу. – Как твое плечо?

– Болит, – вздохнул человек. – Твоими заботами… Кость срослась так плохо…

– Хорошие были времена, Ваца, – вздохнул Перец. – Не то, что сейчас…

– Да, да. Но жизнь вносит коррективы.

И оба загадочно улыбнулись. Зимин подумал, что они, наверное, вместе учились в конно-балетном училище. Там, в реальном мире. И не исключено, что оба окончили его с отличием. И обоим были вручены настоящие бордовые конно-балетные шаровары.

– Кстати, – гость потер плечо, – не называй меня этим именем, мне оно не нравится, ты же знаешь. Называй меня по-простому, по-дружески. Магистр.

– Тогда уж и ты, Магистр, зови меня Персивалем и рыцарем.

И Перец надулся.

– Хорошо, хорошо, пусть так… рыцарь сабли Армагеддона…

– Клинка Апокалипсиса, – поправил Перец. – И кроме того…

– Ладно, ладно, пусть так. Клинка Апокалипсиса, служитель локона, служитель кокона и кто ты есть еще там… Ваша иерархия так горизонтальна и запутанна… Кстати, кто это рядом с тобой? Твои рабы?

– Оруженосцы, – уточнил Перец. – Скоро станут рыцарями. Благородные люди, не то, что твои плаксы.

Магистр пожал плечами и снова поморщился от боли.

– Обстановка ухудшается, – сказал он. – Серьезно ухудшается.

– В каком смысле?

– В том смысле. В том самом смысле.

– В каком – в том? – не понимал Перец или делал вид, что не понимает.

– В том, что наши худшие опасения подтверждаются…

– Это ваши худшие опасения подтверждаются, – перебил Перец. – А у меня вообще нет никаких опасений – ни лучших, ни худших. Рыцарю не свойственны опасения, рыцарь смотрит трудностям в глаза, рыцарь плюет на трудности, как, впрочем, на тебя, Магистр, и на всех твоих лизоблюдов…

– Оставь свою пропаганду, – начал злиться Магистр. – Я говорю о том, что в ближайшее время все может закончиться. Все и совсем.

– Колдоперы твердят об этом годами. Даже книжки сочиняют. А уж сколько пророчеств вы расплодили! У вас там каждый шизик пророчествует! Каждый год должно все закончиться, а все никак не заканчивается.

– Признаки говорят об обратном, – покачал головой Магистр. – В разных местах…

– Знаю я ваши признаки, – рассмеялся Перец. – Кошки начинают говорить, у грибов глаза отрастают. У вас там младенцы с собачьими головами еще в лесах не ползают?