– Я? Ну, да… Пристрелил гниду, когда нас в пещере прищучить хотели. А ты бы как поступил? Вышел и сказал: «Ребятушки, давайте мириться»?

– Я не про то. За озером, недалеко от норы, где мы тебя нашли, я курган видел. Земля еще липкая была, не просохла… А под ней – тот, кого ты кокнул. У него черепушка р-размозжена.

– Почем знаешь, что это я его?..

– А кому еще? Судя по его р-рукам, р-радиоактивную жилу вы с ним вместе р-разрабатывали. А после что? Добычу не поделили, и ты его «мондрагоном» по тыкве?

Забодяжный перестал хохмить, принял сосредоточенный вид и подвел Вадима к поваленной сосне.

– Присядь. Раз пошло такое окисление, обсудим… Но для разгона ответь мне: ты и этот твой колбасник – из ОГПУ?

– Положим, так, – сказал Вадим, прикинув, что если перед ним грабитель с большой дороги, то лучше играть в открытую. Какого-нибудь исследователя или переписчика урыть – плевка не стоит. А марать себя убийством представителя всесильных органов – это вам не семечки лузгать.

– Так и знал, что ты мне лапшу вешаешь про научную экспедицию. С твоими талантами только в спецагенты… – Федор Федорович снова засиял улыбкой и неожиданно протянул руку. – Приветствую, коллега.

– Какой я тебе коллега? – Вадим отшатнулся, задетый вопиющей беспардонностью. – На Лубянке таких коллег знаешь куда отправляют?

– Не знаю, как у вас на Лубянке, а у нас на Знаменке кадры вроде меня – на вес золота.

Упомянув про золото, Забодяжный не удержался от смешка. Вадим очумело выпялился на него. На Знаменке располагался Штаб Красной Армии. Но какое отношение к нему имеет этот босяк?

– Я из Разведупра, – бросил Федор Федорович главный козырь. – Прибыл сюда по распоряжению Яна Карловича Берзина. Вот тебе и гелий с калием.

Четвертое управление РККА, которое по привычке называли Разведупром, считалось самым засекреченным подразделением Советских Вооруженных сил. Оно вело свою историю с первого послереволюционного года, когда при Реввоенсовете был создан отдел, координирующий деятельность полевых разведчиков. За восемь лет управление окрепло, получило дополнительные функции и успешно зарекомендовало себя в Гражданскую войну. Ян Берзин, уроженец Латвии, руководил им с двадцать четвертого, а получил он эту должность во многом потому, что еще недавно половину агентов разведки СССР составляли латыши и эстонцы. Со временем картина менялась, и разросшийся штат Разведупра стал многонациональным, что способствовало более эффективной работе на окраинах страны.

– Тебя забросили на Лабынкыр? – только и смог выговорить Вадим. – С какой стати?

– Все-то тебе на блюдечке поднеси… А сам не дотумкал? Если я правильно мыслю, мы с тобой здесь по одной и той же надобе. От наших внешних источников стали поступать донесения, будто бы американцы, японцы и тому подобные буржуи финансируют одного ренегата, который окопался в этой местности. Умно придумал, вша тифозная! Северная пустыня, ни тебе милиции, ни армейских гарнизонов. Власть и та сугубо номинальная.

– Кто этот р-ренегат? Чем занимается?

– По нашим сведениям, он медик, и не абы какой, а гениальный. Но уклон у него, скажем так, специфический. Выводит новые породы животных, скрещивает, гибридизирует… Да ты видел.

– Постой! Все эти кикиморы, что по здешним лесам шастают и в озере плещутся, – его творения?

– Как-то так… Я еще не совсем в тему вник, сложная она. Ясно только – раз капиталисты под этот прожект денежки отваливают, хорошего для России не жди. Вообрази: соберут они полчище эдаких утырков и выпустят против нас! Что тогда? Сплошной крекинг…

Вадиму слабо представлялось противоборство налимоакул и многоголовых псов с новейшей авиацией, броневиками и линкорами, но он не стал прекословить. Пускай Забодяжный доскажет, а там посмотрим, какую линию избрать.

Эмиссар Разведупра пытливо глянул на притихшего слушателя.

– Вижу, сомневаешься… Берзин тоже не поверил. Но факты есть факты. Вот и отправили меня в Сибирь, свести воедино концы и начала. На одном из приисков набрел я на мужичка, и он мне по пьяной лавке выболтал, что добывает золото для чародея, который на Лабынкыре проживает, от всех прячется. Правда, мужичок этот верил, что чародей философский камень изобретает или подобную ерундовину. Для того и золото. Но у меня чутье, как у сеттера, сразу смикитил: оно! Прикинулся дуриком, напросился к нему в помощники, стали вместе песок мыть. А когда намыли изрядно, я ему и говорю: возьми меня с собой к этому волшебнику – вдруг и я на что сгожусь?

Забодяжный приумолк, подышал морозной свежестью. Вадим не торопил его.

– Он для виду покобенился, а после согласился. – Федор Федорович выставил ладонь и подождал, задравши голову к небу. – О, вот тебе и первый снежок… Зима подступает! – Он снова переключился на прошлое: – Нагрузились мы с ним благородным металлом и двинулись к Лабынкыру. Если б не он, я бы сюда никогда не дошел. Дорог нет, сплошная тундра, речки, болота… Но он этим путем уже не раз и не два хаживал. Дошагали благополучно. А перед самым озером он на меня с ножом кинулся…

– Хотел твою долю забрать, чтобы от чародея двойную плату получить? – проявил догадливость Вадим.

– А то! Я ему и нужен был только как носильщик, ну и компаньон, с которым идти веселее. Потому он так легко и согласился, реторту ему в зад… А когда до места добрались, решил от меня избавиться. Чародей бы его по головке не погладил, кабы увидел, что он с собой чужого хмыря притащил. Но и я не лаптем щи хлебаю. Был ко всему готов, зарядил ему прикладом… но малость не рассчитал, зашиб насмерть. Там же, в лесу, и закопал.

– Чем докажешь, что все так и было?

Забодяжный вспылил:

– Да не собираюсь я ничего доказывать! Ты мне не прокурор, а я тебе не подсудимый. Зачем меня было за язык тянуть, если думаешь, что я арапа заправляю?

– Извини… – Вадим и сам почувствовал, что переборщил. – А про зверя, который тебя цапнул, – правда?

– Правда. Я когда этого ханурика землицей засыпал, хотел и золото бросить. Куда мне оно? Но помозговал немного и на косе зарыл, камнем обозначил. Хоть оно, как ты говоришь, и заразное, но государству пригодится. А когда обратно в лес пошел – туда, где вещички остались, – на меня эта тварюка напрыгнула… Дальше ты знаешь.

Детали в рассказе Федора Федоровича гляделись достоверно, Вадим не нашел, к чему придраться. Но сомнения не отпускали.

– Мандат покажешь?

– Какой мандат? – Забодяжный взглянул на него, как на дурачка. – Я же под прикрытием работал. Нашел бы у меня кто-нибудь бумагу из Разведупра – пошли бы все мои труды насмарку, аш-три-пэ-о-четыре… Так что прости, друг, нет у меня