– Эр-ке… Это все, что достать сегодня. Завтра принести еще.

Четверка, толкаясь, выгреблась из землянки. В котомку вцепилось сразу несколько рук, она разошлась, из нее выпали американские спички в картонном коробке с рекламой жевательной резинки Уильяма Ригли, бутылка японского виски с двумя иероглифами на этикетке, пачка печенья и завернутые в газету полоски вяленой рыбы, называемые на Дальнем Востоке юколой. Настоящее богатство для исстрадавшихся бедолаг!

Вадим в экстазе расцеловал Эджену в обе щеки.

– Умница! Где ты все это раздобыла?

– Тар эсин. Не важно… Мне пора.

Она собиралась уходить. Вадим заметил, что платье на ней успело высохнуть. Или где-то переоделась?

– Куда ты? Побудь с нами…

– Нет. Надо идти.

– Тогда я тебя провожу. – Он оглянулся на друзей, но они были заняты разбором гостинцев, и наперебой обсуждали, с чего начать: развести костер или выпить для сугрева глоток-другой горячительного. – Где ты живешь?

Она ничего не сказала, но и не прогнала его. Двинулись вдвоем по еле заметной стежке. В просветах рваных туч проглядывала круглобокая луна. Вадим продрог, он бы с удовольствием присоединился к делившим добычу спутникам, но тайна Эджены требовала разгадки. Безусловно, поблизости есть жилище, причем в достаточной мере цивилизованное, раз в нем нашлись фабричное печенье и импортный виски.

– Ты не хочешь говорить?

Она отрицательно помотала головой.

– Эни. Нельзя. Не спрашивать меня об этом.

Они обогнули скальный массив с севера и вышли к озеру, на котором танцевали магические лунные блики.

– Все, – остановила Эджена своего провожатого. – Дальше без тебя.

– Может, еще немного? – попробовал он схитрить, но не получилось.

– Эни, – повторила она. – Не мочь. Иначе убить и тебя, и меня. Мукчун. Понимаешь?

Нет, не уговорить. Вадим совсем заледенел, челюсти схватило спазмом, они еле-еле размыкались.

Прощаясь, Эджена сунула ему в руку что-то гладкое, заиндевелое. Вадим не поверил глазам: «дерринджер»! Тупоносый двуствольный пистолет карманного типа выпускался фирмой «Ремингтон» по чертежам бывшего стоматолога Эллиота. Раньше Вадим посмеялся бы над таким карликом, больше годящимся для дамской сумочки, но, когда у тебя нет даже рогатки, негоже привередничать.

– Это тебе, – шепнула Эджена. – Бери.

Еще бы он не взял! Схватил обеими клешнями, проверил, на месте ли патроны. Всего два, по числу стволов, но уже кое-что.

Вадим потянулся к тунгуске, чтобы вторично ее расцеловать, но она с живостью лисицы увернулась, а в следующий миг он отвлекся, услышав отдаленную перебранку и размеренные всплески. Из-за скального рога, на изрядном отдалении от берега, выплыл челн – из тех, на которых притащилось воинство Толумана. В нем сидели четыре гребца, сонливо вскидывали и погружали весла, препираясь на якутском. Вадима они видеть не могли, он стоял в тени, скрытый уступом. Толумана среди гребцов не было – его попугайские ризы ни с чем не спутаешь.

Когда лодка проплыла мимо, Вадим повернулся к Эджене, но не увидел ее. Воспользовавшись тем, что он отвлекся, она улизнула, растворилась в ночи.

Он походил по берегу, оглядел нагромождения камней – нет ли где потаенной лазейки? – не нашел и направил стопы к землянке. Там уже дым валил коромыслом – разгорелся в полную силу наваленный кучно березовый и сосновый сухолом. Кружком сидели Генриетта, Фризе и Забодяжный, уплетали юколу и передавали, как древнерусскую братину, пузатую бутылку. Вадим, подходя, собирался попенять им на веселье и слишком мощно раздутый костер, но упреки так и не слетели с его уст. Он упал как подрубленный между Генриеттой и немцем, вырвал у последнего бутылку, приложился. Самурайский спотыкач ошпарил нутро, Вадим поперхнулся, Генриетта протянула ему ленточку юколы – зажевать.

– Где деваху потерял? – прочавкал Федор Федорович в своей излюбленной фамильярной манере.

– Не спрашивай. – Вадим сделал еще один хлебок из бутылки. – Как сквозь землю провалилась.

И он набил рот пресным рыбьим филе, чтобы не поддаваться на провокации.

Диалог об Эджене пришелся не по душе Генриетте, и она сменила предмет обсуждения:

– Тут вот какое кино… Макака коалу в какао макала. Спички из Америки, горлодер из Японии, а газета, – она расправила замаслившийся лист, в который была завернута юкола, – из Канады. «Манитоба фри пресс». Номер почти свежий – от одиннадцатого августа сего года.

– О чем это шпрехен? – подхватил захмелевший Фризе. – Наша фройляйн имель связь с зарубеж. В тундра! Там, где нет народ…

– Народу здесь хоть отбавляй, – промолвил Вадим, не прекращая жевать. – Мы чуть не каждый день на кого-нибудь натыкаемся… А связь с заграницей имеет, скорее, не она, а тот, кто ее приютил. Она утаивает от него знакомство с нами, поэтому все это добро принесла втихую.

– И кто этот мистер Икс? – поморщилась Генриетта. – Где обретается?

– Я это всенепременно узнаю. А теперь давайте спать. Завтра нам понадобятся силы.

Вадим по устоявшейся традиции дежурил первым. Он уселся поближе к костру, хотел пригасить пламя, но Забодяжный уговорил этого не делать. Огонь в землянке, заслоненной кустарником, снаружи не виден, а запах дыма вряд ли кого встревожит, поскольку за скалами еще дотлевала изба ученого Мышкина.

Без оружия (игрушечный «дерринджер» за подкладкой шинели не в счет) Вадим чувствовал себя неуютно. И еще беспокоило увиденное на озере. Куда плыли на лодке бойцы Толумана?

Глянуть бы, что там творится на берегу возле пепелища… Сторожат ли еще вход в пещеру или уже допетрили, что в ней никого нет? Зуд распалялся от японского пойла, к которому Вадим нет-нет да и прикладывался, коротая часы своего ночного бдения. Когда, по примерным подсчетам, было около двух часов пополуночи, он разбудил Фризе, выводившего носом бравурные марши, и сообщил, что намерен предпринять вылазку в покинутую пещеру. Немец спросонья закудахтал что-то о безрассудности и нецелесообразности, но Вадим дал ему укорот, сказав: раз командир решил, значит, так тому и быть.

План сложился не особенно мудреный: проплыть подземным желобом в обратном направлении и, пользуясь тьмой, дойти до выхода из расселины. Если на побережье никого нет, собрать уцелевшие вещи, включая вооружение, и, воспользовавшись плотом, который, быть может, все еще стоит, уткнувшись в мель, вывезти их из каменного мешка. Если же плота не окажется, то перепрятать найденное понадежнее и вернуться в землянку. А утром что-нибудь придумается.

– Нахт… Темный ночь. Оч-шень темный! – привел Фризе последний довод и протер заспанные глаза. – Дункель… Ти не видель ни зга.

– Ты забыл, что я вижу как кошка? То есть как кот… Не брюзжи, вернусь в целости и сохранности. Только Гере не говори – всполошится. Если проснется и спросит, скажи, по нужде вышел.

Вадим взболтал остатки жидкости на дне бутылки, выцедил и, не прощаясь, покинул землянку. Хорошо,