Черт. Как же стыдно. Нет, я по прежнему считаю его беспечным засранцем, который играет чувствами людей просто так, легко. Просто потому, что… может. Может производить впечатление и провоцировать на эмоции. Но и я хороша. Что ж меня так снесло в истерику, причём публично… Теперь, когда свежий воздух немного охладил мой пыл, понимаю, что сегодня вечером одинаково по-идиотски выглядели и он, и я.

Поэтому… Не грех и извиниться. Только искренне, не так, как перед Надеждой Петровной.

— Я… в общем, мне очень стыдно, Рома… что я тебя побила. Прости.

— Побила? — прикурив, он одаривает меня ироничным взглядом. — Ну, если это называется «побила», то… Ладно. Извиняю тебя. Но не за феньки. Феньки жалко.

— А мобилку разбитую тебе не жалко?

— Нет.

Ну офигеть. Вот и поговорили. Вот и осознали каждый свои проколы. Но ругаться с ним больше не хочу. Слишком много сил это у меня отнимает.

— Ясно. Угостишь сигаретой?

— Да не вопрос. Бери.

Он достаёт из пачки еще одну сигарету губами и, прикурив от своей, передает мне ее уже зажженной. Беру ее из его рук, легко затягиваясь и старясь не думать о том, что секунду назад он прикасался к этому же фильтру, и у нас получается такой… невидимый поцелуй через сигарету.

Я не часто курю, но с ним сейчас мне почему-то хочется это делать. Чтобы остановить мгновение, что ли. Молча сажусь на бордюр вслед за ним и наблюдаю за игрой света фонаря и листьев деревьев, изредка косясь на его профиль. Курит, как и ест, он очень вкусно, с откровенным удовольствием. Настоящий гедонист. Ловит кайф от жизни и не скрывает этого.

Интересно, всем ли удовольствиям он отдаётся вот так, без остатка? Ловлю себя на этой мылся и густо краснею, радуясь тому, что вокруг нас полумрак и он не может этого увидеть.

Ромка, не подозревая о моих переживаниях, продолжает молча курить, а потом подводит итог:

— Нам нельзя больше ссориться. А то всем пиздец.

Закономерный вывод, ничего не скажешь. Согласно киваю, не зная, что ещё добавить. Он снова недолго молчит, затем продолжает.

— Слушай, ты о чем там говорила, когда тебе башню снесло на этаже? Не прояснишь пару моментов?

Может, и прояснила бы. Проблема только в том, что я не совсем помню, что наговорила ему каких-то полчаса назад.

— Что молчишь?

— Какие моменты… тебе нужны?

Все-таки о том, что я не помню своих же собственных слов, я говорить не буду. Он и так считает меня слегка поехавшей, не буду усугублять впечатление.

— Что-то насчёт того, что кому-то жить и работать негде. А я, мудак, раскидываюсь богатствами родины.

— Не родины, а своими собственными.

— Не важно. Мне насчёт «жить негде» больше интересно.

— А… это… Нет, у меня конечно есть сложности, но не до такой степени. Хотя, если бы ты не отмазал нас сегодня, то точно были бы. Слушай, а как ты это сделал?

— Неважно. Так а что тебя так накрыло тогда? Что за проблемы, Женьк?

Секунду колеблясь, раздумываю, стоит ли отвечать серьезно. Ромка прав, если бы вопрос со студией не стоял так остро, может, я не озверела бы, устав тащить на себе груз вечных проблем. Нет, во всем остальном я бы поступила так же — вернула бы ему мобильный, скрыла свои чувства за язвительными шутками и иронией. Но не бросалась бы на него в истерике, разрывая на нем феньки и одежду — мой взгляд падает на треснувший шов по рукаву его футболки. Вот это действительно крайность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да так. Никаких проблем… — еле выдавливаю из себя, несмотря на бурный внутренний диалог.

— Давай, скажи еще раз. Только так, чтоб я поверил.

— Никаких… проблем…

— Хреново играешь, Женьк. А если честно? Слушай… Если я могу помочь, то… Короче… — он снова затягивается. — Я хочу сделать это. Я и так облажался сегодня, так что… Сама понимаешь.

Первый раз я вижу такую его улыбку. Не вечную, броскую, с вызовом, с осознанием своего эффекта и влияния — а какую- то… по-мальчишески открытую. И пусть она мелькает на его лице очень быстро, буквально в долю секунды — ловлю её, и она как ключ открывает дверцу, за которой я прячу свои проблемы.

— У меня полный отстой с работой.

— В смысле?

— Мне негде проводить свою практику. Нет практики — нет работы.

— Еще раз, только так, чтоб я понял.

— У меня нет места. Нет помещения. Я прохожу практику в работе с группами. Арт-терапия, всякие интересные штуки, расстановки… Что-то типа психологических экспериментов-наблюдений. И все вроде бы хорошо — есть группа, и группа прекрасная. Есть сценарии, есть сработанность. А вот студии — нет. Потому что они до чёртиков дорогие. И вот когда ты разбил свою эту…

— Твою.

— Ладно, мою мобилку… Я вдруг подумала… Так тупо, но… Сколько сеансов я могла бы провести и на сколько дней арендовать помещение, если бы просто продала ее, как мне советовали девчонки. А я… Берегла ее для тебя как дура… Короче, меня так это выбесило, вот. И наверное даже больше то, что я лохушка, а не ты высокомерный засранец.

— Ага… Понял тебя, — Ромка задумчиво щурится, выпуская дым колечками и я вдруг вспоминаю черно-белые голливудские фильмы, где главную роль играет непременно плохой и очень красивый парень. Он так же эффектно курит под фонарями, танцует рок-н-ролл и все девчонки от него без ума.

— Ко мне пойдёшь? — разбивает мои сентиментальные мысли он.

Ну вот, блин, опять. Романтический момент похерен, как сказала бы Масяня. Только было я подумала, что… Как он снова с своими грубыми подкатами.

— Ром, ну как ты надоел, вот честно…

— В смысле?

— Хватит уже меня клеить с этим своим домом и джакузи. Задолбал. Не пойду я к тебе, ни под каким предлогом. Пойми это раз и навсегда. Пусть хоть небо на землю упадёт, вот так возьму — и не пойду. И что хочешь, то с этим и делай.

— Угу… Небо на землю, значит, — он снова улыбается. — Ладно, Женьк… Подождём тогда апокалипсиса. Я, вообще-то тебе хотел свое помещение для работы предложить. Конечно, когда оно мне не надо. Ну, по времени мы бы с тобой как-то договорились. Но если небо…